Когда она костяшками пальцев надавила на его лопатки, он чуть не застонал от удивительного сочетания боли и облегчения.

Очень сильные руки, подумал Эли. Кто бы мог подумать, что в таком хрупком теле скрывается такая сила?! Однако по мере того, как Эйбра нажимала на его тело, растирала и массировала его, а ее кулаки давили его спину, те боли, к которым он уже успел привыкнуть, поднимались на поверхность и испарялись.

Она пользовалась смазанными маслом руками, весом собственного тела, костяшками пальцев, пальцами, кулаками. И всякий раз, когда давление становилось почти невыносимым, что-то в теле освобождалось, что-то плохое и тяжелое уходило из него.

Затем она перешла к поглаживаниям, уверенным, ритмичным, непрерывным.

В этот момент Эли отключился.

Когда он вновь пришел в себя и вернулся в реальный мир, словно листок, который помимо его воли несет течение реки, то не сразу понял, что лежит не в постели. Он продолжал лежать на мягком переносном столе, стыдливо прикрытый простыней. В камине горел огонь, в разных углах комнаты мерцали свечи. Тихо продолжала звучать ненавязчивая музыка.

Ему стоило большого усилия снова не закрыть глаза и не заснуть.

И тут он вспомнил.

Он приподнялся на локтях и огляделся. Ему бросились в глаза пальто, обувь и сумка Эйбры. Он почувствовал ее запах, тонкое земное благоухание, смешанное с запахом свечного воска и масла. Осторожно завернувшись в простыню, Эли сел.

В первую очередь нужно надеть штаны.

Придерживая простыню, он соскользнул со стола. Потянувшись за джинсами, заметил очередную чертову записку.

Выпейте воды. Я на кухне.

Оглядываясь по сторонам, Эли натянул джинсы и только потом взял бутылку с водой, которую она оставила рядом с ними. Надевая рубашку, он, к своему изумлению, обнаружил, что у него ничего не болит. Никакой головной боли, никакого мучительного сжатия в задней части шеи, никаких приступов резкой боли в спине, которые преследовали его после любых попыток физических упражнений.

Он стоял и пил воду посреди комнаты, освещенной мягким светом свечей и камина и наполненной нежной музыкой, и вдруг осознал, что испытывает почти забытое ощущение покоя.

Ему было очень, очень хорошо.

И при этом он чувствовал себя едва ли не идиотом. Ведь он намеренно пытался уязвить ее. И ответом на его оскорбления с ее стороны было просто желание помочь ему, несмотря на все его противодействие.

С тяжелым чувством вины он отправился через весь дом на кухню.

Она стояла у плиты, и все помещение было пропитано восхитительными ароматами еды. Эли не знал, что она помешивает на плите, но ощутил еще одно редкое в последнее время чувство.

Настоящий голод.

Здесь, на кухне, звучал тяжелый рок. Но звучал он очень тихо. К Эли сразу вернулось чувство вины. Хороший тяжелый рок нельзя слушать тихо.

– Эйбра!

На сей раз она вздрогнула, что его немного успокоило. В конце концов, она всего лишь человек.

Повернувшись, Эйбра прищурилась и подняла палец прежде, чем он успел заговорить. Сделав шаг по направлению к нему, она внимательно оглядела его. Затем улыбнулась:

– Отлично. Вы выглядите значительно лучше. Отдохнувшим и менее напряженным.

– Я и чувствую себя превосходно. Но прежде всего я хотел бы извиниться. Я был груб с вами и вел себя, как вздорный мальчишка.

– Скорее, как упрямый.

– Возможно. Согласен, как упрямый.

– Ну, что ж, будем считать, что все осталось в прошлом. – Эйбра взяла бокал вина и подняла его. – Я сама открыла бутылку, надеюсь, вы не против.

– Нет, конечно. Во-вторых, большое вам спасибо. Я сказал, что чувствую себя превосходно, но я не пояснил, что уже не помню, когда в последний раз мне было так хорошо.