– Даниэль, я хочу к Даниэлю. – Крупные слезы текли по ее щекам. Она забыла, что Хит не знал, кто такой Даниэль.

– Да, конечно, вы только успокойтесь. – Огромной, теплой рукой он гладил ее лоб, осторожно убирая нависшие на глаза спутанные волосы, потом ладонью нежно провел по щеке.

– Ноги, колени – все болит.

– Я знаю, я испытал нечто подобное.

– Но не такое…

– Да нет, именно такое. – Он улыбнулся как-то просто, по-дружески. – И, как видите, выжил. Не отчаивайтесь, все будет в порядке.

– Когда это случилось?

– В шестьдесят четвертом, во время осады Ричмонда. Я спасался от пуль снайперов и очутился на чуть схваченном льдом пруду. Там, на берегу, было жарко, смею вас заверить, а вот в воде – холодно, очень холодно.

– Вы воевали против… нас?

Разомкнув ресницы, Люси увидела пристальный взгляд Хита; в его потрясающей голубизны глазах сквозили жалость и еще что-то, чего она не поняла.

– Да, против вас, раз я из Виргинии.

– Так почему же вы здесь?

Хит ничего не ответил и, отвернувшись, стал смотреть на огонь, еще крепче сжимая ее дрожащее тело. У Люси мелькнула мысль, что, если бы не кошмарные, непредсказуемые обстоятельства, приведшие ее в этот дом, она, наверное, умерла бы от шока: девушка из добропорядочной семьи в объятиях южанина! Но несмотря ни на что, ей было хорошо в этих крепких руках, надежно защищавших ее от холода.

– Вам лучше? – прервал затянувшуюся паузу Хит.

– Нет. Мне холодно… внутри…

Хит слегка приподнял ее, чтобы вытащить из жилета свою потертую серебряную фляжку, на матовой поверхности которой замерцали отблески яркого пламени.

– Вот это вам поможет наверняка.

– А что это?

Он отвинтил пробку, и в нос Люси ударил запах спиртного.

– Вам доводилось что-нибудь слышать о «Сорока розгах» ?

– Нет, я не буду! – От ужаса ее глаза округлились. Люси воспитывалась в строгой, пуританской семье и с самого детства заучила истину, что алкоголь – это зло, неукоснительно ведущее к аморальному поведению. В особенности это касалось женщин. Так утверждали многие: и ее отец, и проповедник Первого городского прихода унионистской церкви  Гриндол Рэйнольдс.

– Это прогреет вас до самых косточек, Люцинда, откройте, пожалуйста, рот.

– Нет, ни за что! – Она, безусловно, попыталась бы оттолкнуть флягу, не будь так крепко завернута в одеяла. Хит преспокойно поднес горлышко к ее губам и опрокинул фляжку, наполняя рот обжигающим зельем. Люси сделала первый глоток и сразу же поперхнулась, но огненная жидкость текла прямо в горло, и ей пришлось глотать еще и еще, пока все внутри не запылало огнем. Тогда Хит убрал флягу. Кашляя, девушка с ужасом глядела на него, пытаясь перевести дыхание. Как только она перестала кашлять и открыла рот, чтобы сказать что-то, горлышко фляги оказалось около ее губ. На этот раз виски шло намного легче, и она пила, не в силах противиться, поскольку руки Хита словно тиски сжимали ее голову. С возгласом отчаяния Люси уткнулась в его плечо, едва он снова убрал фляжку. Никто еще не позволял себе обращаться с ней так бесцеремонно. Про себя она уже решила, что обязательно расскажет об этом отцу.