— Возьми еще двугривенный и провались, — сказалъ ему Михаилъ Ивановичъ, подавая вторую монету.

— Благодаримъ покорно… — поклонился дворникъ и спросилъ:- А за доску, что я изъ забора для вашей чести вытащилъ, такъ госпожа кухарочка отдастъ?

— Какую доску? Про какую доску онъ говоритъ? — задалъ женѣ вопросъ Михаилъ Ивановичъ.

— А подъ плиту, чтобы вотъ для вашей чести обѣдъ состряпать, — пояснилъ дворникъ.

— Ахъ, да, да… — спохватилась Марья Павловна. — Вѣдь кухарка пріѣхала сюда безъ полѣна дровъ. Ну, вотъ тебѣ пятіалтынный за доску. Возьми…

Опять вертѣніе пятіалтыннаго въ рукахъ.

— Помилуйте, сударыня… Да вѣдь я за эту доску отъ хозяина одной ругани на два двугривенныхъ выслушанъ долженъ. Вѣдь доска-то изъ забора. Пріѣдетъ и спросить, куда доска дѣвалась.

— Ты лучше-бы дровъ пять-шесть полѣнъ далъ, а завтра, купивъ дрова, мы и возвратили-бы тебѣ натурой.

— А гдѣ ихъ взять, дрова-то? Никто изъ жильцовъ еще не переѣзжалъ. Вы первые. Да намъ и доски изъ забора не жаль, коли вы жильцы хорошіе. Кушайте на здоровье. Надо вамъ, такъ я завтра и другую доску на подтопку принесу. Дрова-то, вѣдь, тоже сразу вамъ не привезутъ.

Михаилъ Ивановичъ полѣзъ опять въ карманъ, вынулъ еще двугривенный и подалъ дворнику.

— Благодаримъ покорно… — опять поклонился дворникъ. — У насъ, ежели жильцы не сквалыжные, то мы для нихъ всей душой рады… Прикажете, такъ можно изъ хозяйскаго сада и кустъ кукушкиныхъ башмачковъ для вашего садика спереть.

— Спасибо, спасибо. А только зачѣмъ-же спирать-то? Не надо.

— Ну, ладно. Я вамъ и маргаритокъ нарою и цѣлую клумбочку посажу.

Дворникъ топтался и не уходилъ.

— Насчетъ воды переговорить надоть-бы… — сказалъ онъ наконецъ.

— Ахъ, да, да… Такъ сколько-же ты съ насъ возьмешь за воду? — спросилъ Михаилъ Ивановичъ. — Дрова наколоть и принести, помои вынести, воды доставить…

— Насчетъ воды мы въ здѣшнемъ мѣстѣ первые… У насъ колодецъ первый сортъ.

— Такъ сколько-же тебѣ въ мѣсяцъ за работу?

— У насъ положеніе: сколько душъ — столько и рублей.

— То-есть, считая съ прислугой?

— А то какъ-же? Иная прислуга больше господъ полощется.

— Ну, это много. Насъ семь душъ съ прислугой. Вѣдь это — семь рублей.

— Это за воду. Да за дрова три. Вотъ десять рублей и будетъ. Счетъ ровный.

— Какъ, за дрова отдѣльно? — воскликнулъ Михаилъ Ивановичъ.

— А то какъ-же… Вѣдь не даромъ-же мнѣ ихъ таскать, — отвѣчалъ дворникъ. — Отъ жильцовъ живемъ. Вѣдь лѣтомъ хозяинъ намъ ни копѣйки жалованья не платитъ. «Будьте, говоритъ, сыты съ жильцовъ, берите съ нихъ».

— Но, вѣдь, это ужасъ что такое: десять рублей! нѣтъ, я такихъ денегъ не дамъ, — сказалъ Михаилъ Ивановичъ.

Дворникъ усмѣхнулся.

— А какъ-же вы безъ воды жить-то будете? — спросилъ онъ.

— Зачѣмъ-же безъ воды? Да я горничной рубль въ мѣсяцъ прибавлю, такъ она мнѣ наноситъ воды, сколько нужно.

— Нѣтъ, ужъ благодаримъ покорно, а я воду носить не намѣрена! Носите сами, коли дворнику заплатить жалѣете, — откликнулась горничная Аннушка, прислуживавшая у стола.

— Зачѣмъ-же ты грубишь-то? Мы съ тобой ласково, а ты грубишь, — упрекнула ее Марья Павловна.

— А затѣмъ, что я и отъ стирки-то хочу отказаться, потому у меня нервы и голова кружится, когда я стираю. Вы такъ и знайте, и берите для стирки поденщицу.