Дженнифер Макмахон. Пригласи меня войти
Посвящается ТК
Хетти Брекенридж
19 мая 1924 года
Это началось, когда Хетти была маленькой девочкой. У нее была тряпичная кукла с фаянсовой головкой, звали куклу мисс Фентвиг. Мисс Фентвиг рассказывала Хетти разные вещи – такие вещи, о которых она не имела понятия и даже не хотела слышать о них. Она ощущала их глубоко внутри себя, всегда, всю жизнь. Ее дар. Ее проклятие. Однажды мисс Фентвиг сказала Хетти, что ее отец погибнет от удара молнии и она ничего не сможет с этим поделать. Хетти попыталась предупредить родителей и рассказала им, что она услышала. «Это чепуха, девочка», – сказали они и за такие нехорошие слова отправили ее в постель без ужина. Две недели спустя ее отец был мертв: в него ударила молния, когда он вел свою лошадь в амбар. После этого все стали как-то странно поглядывать на Хетти. У нее отобрали мисс Фентвиг, но Хетти продолжала слышать голоса. С ней говорили деревья. К ней обращались камни, речные воды и маленькие зеленые жуки. Они говорили ей о том, что будет. «У тебя есть дар», – говорили они. Но Хетти так не думала – по крайней мере, сначала. До тех пор, пока не научилась управлять им. Сегодня голоса послали ей предупреждение. Оно пришло в виде шепота камышей и рогоза, растущего на западном краю болота. Другие бы услышали лишь звук сухих стеблей, шелестевших на ветру, но она слышала хор умоляющих голосов: «Беги, они идут за тобой!» Говорили не только растения. В настойчивом карканье ворон тоже звучало хриплое предупреждение. Лягушки на краю болота квакали: скорее, скорее, скорее! Вдалеке послышался лай и завывание собак; свора приближалась. Потом раздались шаги, и появилась одинокая фигура, бегущая по тропинке. Хетти стояла перед домом с топором в руках и колола дрова для печки. Ей нравилось это занятие, нравилось ощущать силу ударов и глухой стук, с которым лезвие топора входит в чурбан, раскалывая ее пополам. Теперь она подняла топор и застыла в ожидании. – Джейн! – позвала она, когда увидела свою дочь, выбежавшую из леса с безумным взглядом и растрепанными волосами. Ее голубое ситцевое платье в цветочек было порвано. Хетти сама сшила это платье, как и всю остальную их одежду, на старой швейной машинке, оставшейся от матери. Ткани она заказывала по каталогу «Sears»; иногда она позволяла себе такую роскошь, как заказ новых платьев, но они не были такими же прочными и долговечными, как сшитые собственными руками. Хетти опустила топор. – Где ты была, девочка? – обратилась она к дочери. Был учебный день, но Хетти запретила дочери ходить в школу. Насколько ей было известно, Джейн собирала в лесу растопку. Джейн открыла рот, собираясь что-то сказать, но слова не выходили наружу. Потом она разразилась слезами. Хетти отложила топор, подошла к ней и обняла девочку за дрожащие плечи. Потом она ощутила запах дыма от платья Джейн и от ее спутанных волос. Казалось, дым тоже хотел поведать какую-то зловещую историю. – Что случилось, Джейн? Джейн запустила руку в карман платья и достала коробок спичек. – Я сделала что-то плохое, – пробормотала она. Хетти отодвинула девочку, продолжая держать ее за руки, и вгляделась в лицо дочери. Всю свою жизнь Хетти толковала знаки и послания, предугадывая будущее. Но разум дочери – ее собственной плоти и крови – был закрыт для Хетти и раньше, и теперь. – Расскажи, – сказала она, хотя не хотела ничего знать. – Мама! – Джейн снова зарыдала. – Мне так жаль! Хетти прикрыла глаза. |
