Бодровский не отпускал от себя Святого ни на шаг. Под разными благовидными предлогами он старался держать его рядом и в конце концов заявил мистеру Стерлингу, что готов внести в контракт отдельную строку, предусматривающую выплату приличной суммы гиду-переводчику.

Про себя Святой решил вложить весь заработок до копейки в кассу фирмы своего ангела-хранителя, сентиментального Дэвида Стерлинга, приютившего изгнанника.

Постепенно Святой как бы притерся к богатой супружеской паре. Их развлечения были однообразны и скучны, но временами забавны. Ольга Григорьевна, казавшаяся простушкой, на которую пролился золотой дождь, могла отчубучить хохму похлестче любого юмориста. Причем не благодаря таланту смешить, а из-за дремучей необразованности. Узнав от Святого, что император Нерон обожал гонять на квадригах – колесницах, запряженных четверкой скакунов, Бодровская, наморщив свой уникальный по длине нос, выдала:

– Четверка лошадей?! Неужели этот самый Нерон не мог купить приличную машину? Ну, пускай не «Мерседес», так хотя бы «Вольво». Катался бы сколько душе угодно. Не мучил бы бедных лошадок… И подушки безопасности в машине есть. Все надежнее.

Услышав тираду, Святой принял ее за плоскую шутку. Иначе отреагировал супруг. Бросив на жену испепеляющий взгляд, Платон Петрович прорычал:

– Держи рот на замке! Как была безмозглой наседкой, так и осталась!

У Святого сложилось впечатление, что супруга магната была в общем-то женщиной доброй и простой, вовсе не светской львицей, привыкшей с детства купаться в роскоши. За долгие годы совместной жизни Ольга Григорьевна превратилась для мужа в предмет привычной обстановки.

– Любовницы должны быть молодыми, а жены пусть стареют вместе с нами, – так однажды выразился Платон Петрович, откровенничая под пляжным зонтиком.

Самый большой выигрыш от знакомства со Святым получил, как ни странно, мордастый телохранитель. Оклемавшийся Анатолий был отправлен во временный отпуск и исполнял лишь мелкие поручения. К Святому он относился с плохо замаскированным суеверным ужасом, старался обходить его стороной и не раздражать понапрасну.

Вскоре хорошо сложенный крепыш завел знакомства с длинноногими загорелыми красотками, которыми кишел пляж. Молодость переборола чувство долга. Уж больно хороши были блондинистые шведки с кожей медового цвета, раскованные немки, загорающие без верхней части купальника, и прочие представительницы прекрасного пола. Бодровский не мешал телохранителю ухлестывать за девушками, заменив глуповатого молодчика на немногословного надежного мужчину.

– Вы, Платон Петрович, классно людей к рукам прибираете! Вон и на мои плечи функции вашей сторожевой собаки переложили, – с долей истины в шутке сказал Святой после уличного инцидента.

Парнишка на мотороллере, вынырнув из подворотни, сорвал с плеча прогуливающейся по старому городу госпожи Бодровской сумочку из крокодиловой кожи стоимостью в полторы тысячи долларов. Лари, так называют на Апеннинах моторизованных разбойников, поддав газку, скрылся в узкой улочке. Потерявшая равновесие Ольга Григорьевна шлепнулась на мягкое место и зашлась в истерическом визге. Потеря была небольшой, полторы штуки не деньги для русского миллионера, но быть по-наглому обворованным крайне неприятно и для богача, и для нищего. Платон Петрович бросился поднимать жену, призывая зевак вызвать полицию. А Святой, досконально изучивший кружево улочек, тупичков, переходов старого города, скрылся под аркой средневекового домика и помчался прямо в противоположную сторону от направления, в котором унесся воришка на мотороллере.

Попетляв, Святой добрался до узкой расщелины между стенами двух зданий, уже гудевшей от тарахтения мотороллера приближающегося лари. Расставив для устойчивости ноги, Святой выпрямил правую руку. Паренек так и не понял, что за адская сила подняла его за воротник куртки.