На сей же раз совещание касалось какого то важного оперативного вопроса. Полковник Селиверстов окинул взглядом присутствующих.

– Вроде все в сборе, – сказал он, сверяясь с бумагой, в которой были записаны фамилии всех участников совещания. Помимо начальника отдела Рыбкина, Сергея и Максима, на совещании присутствовали еще три человека. Одного из них Максим узнал сразу. Это был Игорь Николаев, отвечающий за спецтехнику РУОПа, с помощью которой проводилось оперативное наблюдение и прослушивание.

Тем временем полковник Селиверстов открыл совещание. Он начал свое выступление лаконично:

– Значит, так, есть указание возобновить оперативное дело по одному из авторитетных фигурантов. Мы решили, что основными разработчиками операции будет спецбригада, которая создается приказом начальника РУОПа, в составе, – и он начал перечислять фамилии участников совещания. – Эта бригада, в свою очередь, будет разделена на группы, наделенные соответствующими функциями и полномочиями.

Через несколько минут Максим узнал, что они с Сергеем попали в бригаду, которая будет заниматься наружным наблюдением. Неожиданно Рыбкин обратился к Селиверстову:

– Извини, Вадим Борисович, ты забыл самое главное – назвать имя фигуранта наших действий.

– Как, разве я об этом ничего не сказал? – удивился Селиверстов, бросив почему то косой взгляд на начальника РУОПа. – Вы должны его хорошо знать, – обратился он к Рыбкину.

– Мы то, предположим, знаем, кто это, – ответил Рыбкин, – но молодые товарищи понятия не имеют, о ком вы говорите.

– Конечно, – сказал Селиверстов. – Вот наш фигурант. – И, достав из большого конверта несколько фотографий, он положил их на стол.

Там был изображен лысоватый мужчина средних лет, явно грузин по национальности, небезызвестный Отари Давидович.

Фотографии были разные. На одной он стоял рядом с милицейскими генералами, на другой – с известными эстрадными певцами, а также в президиуме на каком то торжественном заседании. Все говорило о том, что будущий фигурант вращался в достаточно высоких сферах общества.

Участникам совещания передали краткую справку на будущего фигуранта, с которой все по очереди ознакомились.

В конце концов этот листочек с надписью «секретно» в верхнем правом углу попал к Максиму. Текст был немногословен и сух.

«Отари… родился в 1949 году в небольшом грузинском городке, где и провел свое детство. В юности активно занимался спортом, в частности греко римской борьбой, успешно участвовал в различных соревнованиях, имеет звание мастера спорта.

После переезда в Москву имел сомнительные связи с криминальными элементами, часто принимал участие в азартных играх.

В 1966 м привлекался к уголовной ответственности за групповое изнасилование, однако был освобожден от ответственности из за того, что был признан психически ненормальным.

По агентурным сведениям, в настоящее время продолжает заниматься противоправной деятельностью, но прямых доказательств, позволяющих привлечь его за конкретные преступления к уголовной ответственности, пока нет. В последнее время пытается заняться политикой, с этой целью создал свою политическую партию «Спортсмены России». Часто выступает в средствах массовой информации.

Отари имеет определенный авторитет в криминальных кругах, особенно среди новой волны криминальных сообществ, но в то же время у него остаются весьма натянутые отношения с некоторыми ворами в законе и авторитетами».

Далее шел список фамилий и кличек уголовных лидеров, с которыми у Отари имелись конфликты.

– Отари Давидович, – продолжал Селиверстов, когда увидел, что все участники ознакомились с краткой информацией, – считает себя крестным отцом московской мафии.