Впереди в лучах фар засерел высокий бетонный забор с крепкими стальными воротами и проходной будкой. Перед воротами была довольно просторная слабо освещенная площадка, на которую выкатили одна за другой все пять машин Черного. «Девятки» кольцом огородили «Ниссан». Моторы не глушили.

— Погуди три раза, — попросил проводник. — Из проходной выйдет парень, пошлешь со мной кого-нибудь договориться, а уж только потом тебе выведут того, кого надо.

Водила три раза пробибикал.

И тут произошло то, чего, по-видимому, проводник не ожидал. Площадку, около которой до этого горел всего один фонарь с какой-нибудь сорокаваттной лампочкой, залил мощный электрический свет. Одновременно сразу с десяток помповых карабинов «КС-23» швырнули на площадку газовые гранаты с «черемухой». Откуда-то сзади, от дороги, выкатился огромный трейлер-рефрижератор, начисто загородив проезд. А затем беспощадно, раскатисто загрохотало десятка два автоматов. Били, кажется, со всех сторон, на убой, на расстрел. Пули насквозь прошивали тонкие борта «девяток», крошили стекла — пожадничал Черный на броню потратиться. Было видно, как подпрыгивают и нелепо дергаются от пулевых попаданий те, кто прикрывал собой Черного и его «Ниссан-Патрол».

— Это не менты! — понимая, как страшно и глупо прокололся, выкрикнул Черный. Он хотел еще что-то сказать, но тут очередь звездочками-снежинками отметилась по лобовому стеклу, и одна из пуль клюнула прокурорского друга прямо в центр лба. Кузю зацепило в плечо, но он удержал пистолет и прошипел проводнику:

— Хоть тебя пришью, Сусанин…

— Продали… — ахнул проводник всего за секунду до того, как Кузя нажал спуск «ТТ». Убийца пережил убитого на секунду, не больше. Сразу три пули с разных направлений вонзились в недоверчивую Кузину башку и раскололи ее на куски.

Почти никто не ответил тем, кто безнаказанно расстреливал команду Черного. Кроме Кузиного, хлопнуло еще несколько выстрелов, сполошных, сделанных людьми, незрячими от газа. Кто-то успел выпрыгнуть, кашляя и протирая глаза, но тут же свалился, словив пули. Большинство же так и остались сидеть в изрешеченных кузовах, на сиденьях, залитых кровищей и осыпанных крошкой битого стекла. Некоторые еще дышали, когда зажигательные пули просверлили баки, и одна за другой все пять машин заполыхали. Один кто-то, укрывшийся было под днищем «Ниссана», с истерическим воем выскочил оттуда в пылающей одежде, но, не пробежав и пяти шагов, был срезан короткой очередью.

Бензин выгорел относительно быстро. Когда жар поубавился, подбежали несколько проворных парней с огнетушителями, окатили выгоревшие кузова и обугленные трупы пеной.

Лишь после этого из дверей проходной появилась группа людей. В центре нее шел коренастый бородач в камуфляжной куртке и вязаной шапочке. Он неторопливо заглянул в распахнутую ломиком дверцу того, что осталось от «Ниссана, и несколько минут безмолвно смотрел на что-то обуглившееся, до костей обгоревшее, безволосое.

— Ну, теперь ты действительно Черный. — пошутил бородач. — Зря по-хорошему не хотел Одна только цепочка от тебя осталась. Извини, на память возьму. Не люблю, когда золото пропадает.

С этими словами бородач одним рывком содрал с шеи трупа-головешки массивную золотую цепь.

— До утра все привести в порядок! — строго сказал он кому-то из стоявших за спиной. — Чтоб тут ни одной гаечки, ни одного уголька, ни одной гильзочки не валялось. Хозяин пожалуется — обижусь… И накажу.