Данила расставил иконы на диване и на столе, постоял перед ними в задумчивости. Он знал, что греческие иконописцы используют для икон кипарисовые доски, он же писал их на липовых. Наклеивал мездровым клеем на лицевую сторону будущей иконы паволоку – льняную ткань, выдерживал неделю для придания нужной крепости, готовил левкас – смесь клея и мела с добавлением олифы. Накладывал слой левкаса на паволоку и полировал после высыхания.

Этой технологии его обучил Артемий, ею же Данила пользовался теперь самостоятельно.

Продолжалась работа над иконой следующим образом.

На доску наносился рисунок, золотился фон иконы, нимбы святых, и только после этого иконописец приступал к живописи. Краски брались натуральные, изготовленные по старинным рецептам: яичный желток плюс природный пигмент, дающий определенный цвет. Красный, к примеру, Данила делал из киновари, привозимой из Крыма, другие – из различных минералов, истолченных с водой до состояния мельчайшего порошка.

Заканчивалась работа нанесением на икону слоя олифы, из-за чего комната Данилы, да и весь дом Василия Ивановича, пропахли запахами красок и особенно олифы.

Главным делом, конечно, было не техническое исполнение иконы, а написание ликов, искусству которого иконописцы обычно учатся всю жизнь. Но у Данилы был природный дар художника, поэтому он писал лики с изумительной достоверностью, поражающей всех, кто знакомился с его творчеством. Лики получались «неземные», без «красивости» и перегруженности второстепенными деталями, но приносящие покой и умиротворение.

Данила поколебался немного и все-таки сунул в чемодан одну небольшую иконку с изображением русского святого Рукаты, о судьбе которого ему рассказывал волхв Всеслав. Руката совершил подвиг, сохранив Голубиную Книгу – летопись земли Тверской, да и вся его дальнейшая жизнь была подвижнической, отмеченной служением народу. Однако отец Артемий, увидев эту икону, принахмурился, назвал Рукату язычником и посоветовал Даниле писать только канонических церковных святых. Данила промолчал. У него было свое мнение, кого считать истинно святыми людьми.

Собрав иконы в старинный деревянный сундук, он поставил его в чулан, достал дощечки с рунами, также разложил на диване. Всего было вырезано на дощечках двадцать рун, но только десять из них свети лись, то есть несли внутри себя некий сакральный смысл и обладали энергией. Остальные получились красивыми, геометрически правильными, но силой не обладали. Однако Даниле было жаль потраченного труда, руны ему нравились (новоруны – как называл их Георгий), и выбрасывать их он не стал.

Полюбовался руной СВА, несущей смысл сияющей силы небес, излучающей ощутимое тепло, потрогал пальцем руну У-УШ – Любовь, отозвавшуюся тонкой вибрацией. Все они были так или иначе связаны с буквами русского алфавита, и все были совершенны, соединяя прошлое с настоящим и будущим. Еще когда Данила только начинал резать руны, Георгий принес ему свиток с нарисованными на нем буквами Велесовицы – самой древней системы русской письменности и сказал, что современный русский язык и алфавит – лишь остатки могучей магической Системы Управления Миром. Сами же руны были всего-навсего «руськымы писмены», своеобразными пиктографическими ключами выхода на те или иные параллельные реальности и силы Вселенной. Но только спустя три года, изучив символику русского, арабского, коранического и китайского языков, вырезав два десятка рун, Данила понял, насколько Георгий был прав. В древние времена люди могли словом творить чудеса.

Нынешний же язык допускал не только искажение смысла древних слов, несущих силу, свет и добро, но и ругань, мат, при злоупотреблении которым у людей начинались проблемы со здоровьем, ведущие к гормональным нарушениям.