– Вот он. Знакомься – это бабушка Милолика, моя родная сестра.

– Здрась… – неловко поклонился юноша, смутившись под взглядом чистых голубоватых глаз старушки. – Данила…

– Высокий-то какой, – снова всплеснула руками Милолика, – да статный! Уж как я рада, что ты приехал, младшенький, уж как рада! Поживешь у меня, не стеснишь, да и скучно одной-то, а я ухаживать буду. Да ты проходи, проходи, не стесняйся, родичи мы, не чужие люди.

Данилу завели в квартиру, небольшую, двухкомнатную, но удивительно светлую, уютную, обставленную старинной мебелью, с домоткаными половиками, с картинами и фотографиями на стенах, и вскоре он обедал в компании с Витязем и его сестрой, не умолкавшей ни на минуту. Впрочем, она знала меру и мгновенно нашла себе занятие, когда мужчины решили побеседовать наедине.

– Ну как? – спросил Георгий, уместив в одном слове весь спектр вопросов о чувствах и оценках молодого художника.

– Здорово! – ответил Данила так же кратко и искренне, давно чувствуя себя как дома.

– Вот и славно, – поднялся Георгий. – Устраивайся, решай свои дела, сходи в институт, а вечером встретимся и поговорим.

– И вот еще что, – остановился он на пороге. – Я давал тебе мобильный телефон…

– Вот он, – показал Данила.

– На нем есть красная кнопка. Что случится – не дай бог, конечно, сразу жми эту кнопку. Да и вообще звони, если понадобится совет или помощь. Я всегда на связи.

– Хорошо, дядя Георгий, – кивнул Данила.

На душе было тихо и тепло. Он вдруг поверил, что все у него сложится в жизни хорошо.

Глава 11

Налево поедешь…

Кирилл Иванович Фоменко так и не узнал, что уцелел лишь благодаря находчивости и боевому опыту своего телохранителя. А сам Пашин о стычке с киллерами говорить ему не стал.

Следующий день прошел в суете, но мирно.

Киллеры и вообще наблюдатели не появлялись.

Фоменко поколесил по Подольску, съездил в Москву и вечером снова отправился домой, будучи примерным семьянином. Если он и ходил в рестораны, то исключительно в нерабочие дни и исключительно с женой.

На третий день Пашин нашел себе сменщика, молодого парня, бывшего чоповца, понимавшего толк в охране важных персон, и почувствовал облегчение. Теперь можно было не сушить себе мозги каждый день, включаясь в режим «сторожевой паутины», который отнимал немало сил.

В среду, двадцать третьего июня, Илья проинструктировал сменщика, доложил директору о перераспределении обязанностей, насчет чего тот не возражал, и до обеда изучал документы, переданные ему Фоменко еще в понедельник, о планах ликвидации сектантства и о возрождении славянского движения. Обедать Илья пошел в задумчивом состоянии. В памяти то и дело всплывали эпизоды войны с хранителями Храма Морока, а в душе крепла уверенность, что нужно срочно отыскать Громовых и Терентия Ратникова и обменяться с ними новостями.

Обедал Пашин обычно в кафе «Полтава» на привокзальной площади, где кормили вкусно и недорого. В среду он тоже отправился туда, решив не изменять традиции. Сел к открытому окну, где было не так жарко, заказал обед: окрошку и фритатту с кабачками, по сути – обыкновенный омлет, в который добавлялись кабачки, жареный лук, тертый сыр, зелень петрушки и базилика.

Принесли холодную окрошку, Илья взялся за ложку и встретил взгляд высокого мужчины средних лет с узким вытянутым лицом, на котором выделялись скулы и губы. Одет мужчина был в светло-коричневый костюм, который висел на нем как на вешалке.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом мужчина засмеялся, подошел к столу, подал руку:

– Здравия желаю, Константинович! Ехал мимо, увидел тебя в кафе, глазам не поверил.