— Алешка, возьми с собой Дмитриева и осмотрите забор: может, где доска оторвана.

Алексей и Дмитриев медленно двинулись вдоль забора. Ощупали каждую доску, но все они были прибиты крепко-накрепко. Дмитриев предложил другой план: перемахнуть через забор и открыть калитку.

Вскоре милиционеры, осторожно ступая по мокрой траве, окружили дом. С оружием наизготовку встали у черного выхода и неосвещенных окон. Шяштокас снял у одного из солдат-милиционеров с винтовки штык и осторожно начал возиться с дверью. Она чуть-чуть отходила от косяка: значит, скорее всего, была заперта на крючок. Так и есть: тихо звякнул крючок и дверь открылась. Антон Михайлович сунул в руки троим сотрудникам по свечке:

— Когда войдем в дом — зажгите!

Алексей, опережая отца, шагнул в прихожую. Зажглись свечи. Все дальнейшее произошло быстро и без стрельбы: в гостиной и в спальне на диванах мертвецки спали четыре пары.

— Видно, неплохо гульнули, — улыбнулся в усы Антон Михайлович.

«Папу римского» опознали сразу же. Огромный шрам через все лицо — верная примета. Под подушкой у него, кроме нагана, обнаружили две гранаты. Дмитриев хмуро спросил:

— Что, лучше спится, когда гранаты под головой?

Мануйлов в ответ заскрежетал зубами:

— Если б не спал, всех бы на куски!

— Нет уж, — сказал, связывая ему руки, Алексей Крылов, — мы тебя, гада, в революционный суд целехоньким доставим.

ЭПИЛОГ

Из Петрограда в конце августа пришло радостное известие: с мятежом Корнилова покончено. Борьба с корниловщиной оказала огромное влияние на ход революции. Как никогда возрос в глазах населения и солдатских масс авторитет большевиков. Повсеместно началась большевизация Советов. В стране, в том числе и в Белоруссии, назревала революционная ситуация. Большинство трудящихся Белоруссии и солдат Западного фронта шло за большевиками.

Михайлов получил неожиданный приказ выехать в Петроград. Вечером одного из дождливых октябрьских дней он и Соня прощались с боевыми товарищами. Крепкие рукопожатия, теплые слова и такие же теплые, немного грустные улыбки. И вот Михайлов уже стоит на подножке медленно движущегося вагона. Друзья на перроне прощально машут руками.

Михаил Александрович хочет улыбнуться, что-то еще сказать, но слезы застилают глаза, и он лишь молча поднимает — словно берет под козырек — руку.

«Прощайте, мои дорогие! — хочется, вероятно, крикнуть ему. — Сделали мы с вами немало, но еще много, ох как много дел впереди».

Не все, кто пришел проститься с товарищем Михайловым, которого партия переводила на новый участок работы, знали, что они провожают будущего славного полководца гражданской войны, выдающегося деятеля Советского государства — Михаила Васильевича Фрунзе.