|
Главной причиной этих звуков, как и самого тумана, была весна — долгожданная и, тем не менее, внезапная, небывало дружная и теплая, даже жаркая. В апреле на Руси всегда найдется чему таять, но нынешняя весна, казалось, твердо вознамерилась побить все климатические рекорды. Что бы ни говорили синоптики, после свирепых снежных штормов, в конце марта заваливших пол-Европы полутораметровыми сугробами, было легче поверить в наступление нового ледникового периода и скорый конец света, чем в приход тепла. Но тепло пришло, обрушившись на заметенный снегами гигантский мегаполис внезапно, как массированный парашютный десант на тылы оккупационной армии. Обычного в средних широтах слякотного межсезонья на этот раз не случилось. Зима была застигнута врасплох, окружена и уничтожена едва ли не в одну ночь, и теперь ее бренные останки в виде почерневших, сочащихся ледяной талой водицей бугристых сугробов тихо разлагались в канавах, овражках, тенистых уголках лесопарков и прочих местах, куда редко заглядывало беспощадное солнце. Прогретая им, пропитанная влагой земля по ночам обильно потела туманом, который с заходом солнца, как по расписанию, выползал неведомо откуда, чтобы заполнить своей шевелящейся, студенистой массой каменные ущелья улиц.
Туман седыми прядями стелился над черной, как сырая нефть, неподвижной поверхностью искусственных водоемов. Над каналом, что соединял два больших пруда, был перекинут горбатый каменный мостик с ажурными перилами тяжелого литого чугуна. Четыре установленных по его углам фонаря маячили в ночи размытыми шарообразными облаками жемчужного света. Поодаль, у противоположного берега пруда, сияло еще одно световое облако; хорошенько приглядевшись, там можно было различить очертания старинного парусного судна, мачты которого, как и деревья вдоль аллей, были оплетены сетью электрических гирлянд. Парусник, разумеется, представлял собой довольно грубый макет, но сейчас, в тумане, эта дешевая имитация выглядела так, словно сошла со страниц старинного романа о морских приключениях. Летом палуба этого, с позволения сказать, корабля служила открытой верандой ресторана; сезон еще не начался, но унизанный сотнями светодиодных лампочек бутафорский такелаж сверкал, как россыпь фантастически крупных бриллиантов — на электричестве тут не экономили, и это, как и прочие здешние излишества, окупалось сторицей. Откуда-то послышалось медленное, неровное постукиванье подошв по сырым цементным плиткам дорожки. Поначалу оно сливалось с перестуком и шорохом капели, но вскоре шаги приблизились, и стало ясно, что это именно шаги — не слишком твердые и уверенные, как будто бредущий в тумане человек боялся оступиться или плохо себя чувствовал. Туман мешал определить направление, с которого доносились эти звуки; впрочем, коль скоро дело происходило не в сибирской тайге и не в джунглях Амазонки, а в большом столичном городе, обманутые туманом чувства могла с успехом заменить простая логика. Старый парк с богатой усадьбой, некогда принадлежавший канувшему в кровавую Лету революции графскому роду, давно поменял хозяев. Теперь здесь расположился престижный загородный клуб для VIP-персон. Территория тщательно охранялась, посторонние сюда проникнуть не могли, а значит, доносящиеся из тумана неуверенные шаркающие шаги приближались именно со стороны превращенного в фешенебельный кабак графского дома, и принадлежать они могли либо кому-то из местной обслуги, либо одной из упомянутых выше важных персон. Причем наиболее близким к истине представлялось как раз второе предположение. С учетом характера расположившегося на территории бывшего поместья заведения, неверная походка идущего почти наверняка объяснялась избыточным количеством поглощенного за ужином спиртного элитных сортов. Никто из служащих клуба, от управляющего до последнего уборщика, не позволил бы себе допиться до такой кондиции на рабочем месте; к тому же, у персонала, независимо от самочувствия, было слишком много хлопот, чтобы убивать время, слоняясь по ночному парку. |
