– Переодеваться! – бросила дочь через плечо.

– Тогда рассказывай ты. Кто же нашу строптивицу извлек? – повернулась Сашенька к виновато потупившемуся Евгению. – Подозреваю, что и по ее душу кавалер нашелся!

– Да! – резко ответил сын. – Зовут Юрием Кондратовым. Мерзкий и гнусный тип!

– Твой соперник по Наталье Ивановне и мечта Танькиных грез? – догадалась Сашенька.

– Вы тоже не танькайтесь, маменька! – Хитрая дочь ушла недалеко: подслушивала за дверью.

– А ну марш переодеваться! – вконец разозлилась Тарусова.

Выяснилось, что пару недель назад к ним на прогулке подсел молодой красавчик, упоминавшийся уже Юрий Петрович Кондратов. Студент, но не из бедных, обходительный, вежливый, смотрел томно, говорил цветисто, в общем, за первое общение подчистую деморализовал обеих барышень – Наталью Ивановну и Татьяну Дмитриевну.

К чести обольстителя, никаких авансов малолетней наследнице стрельцовских капиталов Кондратов не делал, чем, видимо, еще более распалил ее романтическое сердце.

Внимание свое ухажер сосредоточил на более зрелой из прелестниц и быстро достиг серьезных результатов. В отгульный день они с Натальей Ивановной ездили в Павловск слушать музыку, а потом молодой человек был зван на ужин к престарелой матушке гувернантки, которой тоже очень понравился. Со дня на день ожидалось предложение, но сегодняшний казус, девушка понимает, ставит крест на ее желании заработать к свадьбе денег. Потому что Евгений, вытащив Наталью Ивановну из воды, самым наглым образом пытался оказать первую помощь, а когда та с силой толкнула наглого подопечного, упал на колени и признался в любви.

Господин же Кондратов был напуган состоянием Татьяны, которая никак не желала приходить в себя, и свистнул в свисток, случайно оказавшийся у него в жилете.

Подоспевший городовой поймал извозчика и отправил промокших отроков с гувернанткой по указанному ими адресу.

– Вы меня уволите? – обреченно поинтересовалась Наталья Ивановна.

– Вас-то за что? Это моих детей следует уволить.

В наказание старших не допустили к ужину, кроме того, на завтра обоих лишили прогулки и заставили повторять курс нелюбимой ботаники. Сашенька лично пообещала их проэкзаменовать, причем с пристрастием.

– Дмитрий Данилович…

– Лешич! – Князь перенял от жены шутливое обращение. – Давай по-простому. Как-никак кумовья. Ты давно член нашей семьи. Давай на «ты» и безо всяких Даниловичей.

Прыжов покраснел:

– Дмитрий…

– Диди, – поправила его довольная Сашенька.

– Диди! Осмелюсь дать совет. Выясни, на какой руке у этого Пашки Фо не было пальца. Мои источники, – тут Лешич посмотрел лукаво на Сашеньку, – не могут этого припомнить.

– Обязательно! – пообещал Диди.

Хотя как – никаких? А слежка?

Покрутившись еще с полчаса, Сашенька пришла к заключению, что сама же и спровоцировала Осетрова, весьма опрометчиво пригрозив разорить Калину Фомича. Вот он и рассвирепел! От трактира отправил за ней следом разносчика – разузнать, где живет, а затем его же послал в редакцию, в которой выяснилось, что Законник вовсе не женщина.

Господи! Какая же она неумь! Хорошо хоть, что Осетров в полицию не обратился с жалобой.

Впрочем, нет, не хорошо, а странно. Законопослушный гражданин поступил бы именно так. А Калина Фомич следующим днем приказал Глебке продолжить слежку. Интересно, а сегодня «хвост» за ней будет?

Сашенька отодвинула штору и выглянула на улицу.