Быстро, но не без определенной театральности Йозеф одной рукой распатронил семь окурков и выгрузил получившуюся массу сочных табачин на мятый клочок папиросной бумаги. Через полминуты у него уже была готова самокрутка.

— Пошли, — сказал Йозеф, переползая через кровать к окну. Сэмми к нему присоединился, и они ловкими червяками высунулись наружу под приподнятой оконной рамой. Йозеф вручил самокрутку Сэмми, и тот, нервно заслоняя драгоценную спичку от ветра, сумел в ее пламени по достоинству оценить работу своего кузена. С ловкостью фокусника Йозеф скрутил идеальный цилиндр, столь ровный, толстый и прямой, что казалось, его изготовила машина. Сделав длинную затяжку «настоящего виргинского табака», Сэмми передал волшебную самокрутку ее творцу. Кузены увлеченно курили в темноте, пока от самокрутки не осталась раскаленная четверть дюйма. Затем они снова забрались внутрь, опустили раму, сдвинули шторы и легли на общую кровать, буквально сочась дымом.

— Знаешь, — сказал Сэмми, — вообще-то мы это самое… то есть мы все правда беспокоились… насчет Гитлера… насчет того, как он с евреями обращается… ну и всего такого. Когда они к ним… то есть когда они к вам это самое… то есть вторглись… моя матушка… да и мы все… — Он покачал головой, не очень понимая, что собирается сказать. — Вот, возьми. — Сэмми слегка приподнялся и вытянул у себя из-под затылка одну из подушек.

Йозеф Кавалер тоже оторвал голову от матраца и сунул под нее предложенную подушку.

— Спасибо, — сказал он, а затем опять погрузился в полную неподвижность.

Вскоре дыхание Йозефа стало ровнее и замедлилось до сдавленного рокота, после чего Сэмми в одиночестве, как он делал каждую ночь, стал обдумывать свои схемы типа «бабочка из гусеницы». Однако на сей раз в процессе привычных раздумий Сэмми вдруг понял, что теперь, впервые за многие годы, он может положиться на помощь союзника.

2

Вышло так, что именно схема типа «бабочка из гусеницы» — сон сказочного высвобождения, блестящий эскейп — в конечном итоге перенесла Йозефа Кавалера через Азию и Тихий океан к узкой кровати его кузена на Оушен-авеню.

Как только немецкая армия оккупировала Прагу, в определенных кругах пошли разговоры о том, чтобы отправить знаменитого городского Голема, чудесное изобретение рабби Лёва, в безопасную гавань изгнания. Вторжение нацистов сопровождалось слухами о конфискациях, экспроприациях и грабежах — в особенности еврейских ценностей и священных объектов. Великим страхом тайных хранителей Голема стало то, что его упакуют и отправят украшать какое-нибудь учреждение или частную коллекцию в Берлине или Мюнхене. Пара вкрадчивых и зорких молодых немцев с записными книжками в руках уже провела добрых два дня, расхаживая и вынюхивая вокруг Староновой синагоги, под свесами крыши которой, согласно легенде, в глубокой дреме давным-давно таился витязь гетто. Два молодых немца заявили, что они всего лишь заинтересованные ученые и никакой официальной связи с Рейхспротекторатом не имеют, но никто этому не поверил. Ходили слухи о том, что определенные члены партии высокого ранга в Берлине являются страстными любителями теософии и так называемого оккультизма. А потому казалось лишь вопросом времени, прежде чем Голема, спящего сном без сновидений в гигантском сосновом гробу, обнаружат и схватят.