— Сломалась, — пошутил я, — В местный дом быта на ремонт сдал. Говорят, что запчасти долго ждать придётся. Вот я и жду. Ну, и музыку заодно сочиняю, чтобы от безделья не маяться.

— Кстати, музыку сочинять у тебя получается намного лучше, чем врать, — сыто откинулась на спинку стула Вера, отодвинув от себя пустую тарелку.

— Подожди секунду, — разлил я по кружкам чай, выставил их на стол и отправился в зал.

Как рассказывал отец, до моего рождения родители жили не бедно, и папа нередко дарил маме то серёжки, то кольца, то браслеты с цепочками. По его словам одного золота дома было грамм сто. Всего лишь единственный раз после смерти папы я от безысходности запустил руку в эти сокровища и сдал в ломбард мамины серьги, которые через три дня выкупил обратно. Не смог я примириться с мыслью, что мамины украшения наденет на себя другая женщина или, что хуже всего, они и вовсе будут переплавлены, как лом.

Всю «ювелирку» мама хранила в деревянной лакированной шкатулке, которую по заказу папы сделал его приятель. Из тысяч подобных шкатулка отличалась тем, что внутри он была обита красным бархатом, а на крышке был вырезан точный портрет моей мамы.

— Никого не напоминает? — поставил я шкатулку перед Верой, вернувшись на кухню.

Девушка посмотрела на шкатулку и приоткрыла крышку:

— Могу предположить, что у тебя была знакомая, чем-то похожая на меня. Потом у тебя появилась занятная коробка с этим изображением, — кивнула девушка на крышку, — А затем ты увидел меня на концерте, когда я попросила твой автограф. В результате я здесь. Я в чем-то ошиблась?

— Летом этого года, после Олимпиады ты со своей подружкой собираешься отправиться в круиз по Волге, — начал я…

— Ну, Любка, — недовольно помотала головой Вера, — Всему городу растрепала про отпуск…

— Из поездки ты вернёшься влюбленной в Валерия Гринёва и через два года выйдешь за него замуж, — не обращая внимания на негодование Веры, продолжил я рассказывать историю родителей.

— С чего ты взял, что я в тебя влюблюсь? — уставилась на меня девушка, — Нет, ты, конечно, мужчина видный. Эстрадный артист, квартира, машина и всё такое… Но ведь не это главное.

— Согласен, есть вещи и поважнее. Например, то, что я не Валерий Гринёв, а его и твой будущий сын. Я ведь уже сказал, что из будущего, ты приняла это как шутку и теперь мне и слова не даёшь сказать, — с упрёком посмотрел я на Веру, — Правильнее будет сказать что я, как и все предметы в этой квартире, из параллельного мира, который обгоняет эту эпоху на сорок лет.

— А где же тогда Валерий Гринёв, если ты здесь? — часто заморгала Вера и вдруг испуганно прикрыла ладошкой рот, словно взболтнула лишнего.

Хм, о судьбе Борисыча забеспокоилась. Может у них что-нибудь сложится, если, конечно, встретятся?

— Да нормально с ним всё. Нас просто местами поменяли, — пожал я плечами, — Вместе с квартирами.

— Так, а с этого момента поподробней, — потребовала Вера, и я продолжил свой рассказ.

Рассказывать пришлось много и долго. Впрочем, показал я тоже не мало. В какой-то момент даже стал сам себе напоминать фокусника из цирка. Весь стол разным барахлом из каталогов заставил.

Пусть и не сразу, но Вера мне поверила. И дело вовсе не в амулете — его я выключил в тот момент, когда мы входили в мой подъезд. Кстати, о нём я честно рассказал девушке, на что она погрозил пальчиком и заметила:

— Думаю, что по-другому у тебя не получилось бы привезти меня в свою квартиру. Кто ж сядет к незнакомцу в машину, чтобы поехать к нему домой поболтать? Слушай, я, конечно, понимаю, что я не твоя мама и всё это золото мне не принадлежит, — кивнула Вера на шкатулку, которая всё время стояла на кухонном столе, за которым мы чаёвничали, — Но можно я хотя бы примерю некоторые вещички?

— Конечно, — кивнул я и встал из-за стола, — Сейчас зеркало принесу.