— Надо же, — вмешался приехавший с ними звукооператор, представившийся мне, как Александр, — Я про Лексиконы только слышал. В Москве ещё даже каталогов с ними нет.

— Вот так и живём, — с неожиданной горечью произнёс Шуфутинский, — Один из ведущих ансамблей такой огромной страны, а у нас даже картинок нет, чтобы понять, насколько мы отстаём от них, — мотнул он головой куда-то в сторону окна.

Похоже, кроме меня на его фразу никто особого внимания не обратил и не придал ей значения, а меня Михаил заставил задуматься.

Через год он уйдёт из «Лейся песни», а в 1981 году вместе с семьёй эмигрирует в США.

Что заставило очень успешного человека решиться на такой шаг? Непреодолимое желание вырваться из «совка»? Пока не понимаю. Ничем необъяснимый прыжок в никуда.

Не произойдёт ли со мной то же самое когда-нибудь? Понятное дело, что в Америку я не поеду. Нечего мне там делать, в чужой стране среди чуждых мне людей. Нет уж, лучше я тупо приклею себе на лоб марку, и адью, СССР. Я в своё время полетел, в Россию.

С профессионалами легко работать, но я перестраховался, записывая каждый раз по три вполне жизнеспособных дубля. Если что, то дома, на своём компютере, я чуть ли не по ноте смогу всё собрать во вполне приличный микс.

В концертный зал ДК музыканты отправились с Саней Кругловым.

Похоже, они так и не поверили, что можно приехать в чужой город без собственной аппаратуры и вполне себе полноценно выступить с концертом. Так что сейчас они пошли проверять, как и что у нас звучит, а завтра у них первый концерт. Если что, то и у нас с Кругловым тоже.

По идее мне бы тоже с ними сходить, но звукооператору я на пальцах объяснил, что у нас и как, да и парни в курсе, так что, надеюсь, справятся. А мне не терпится послушать, что с записью.

Стиль песни для себя я определил, как «новая волна», но закос под ресторанную музыку у Шуфутинского очевиден. Вот и думай, как лучше сделать. То ли немного выхолостить запись, приведя её к общепринятому звучанию этого стиля, то ли, наоборот, подкинуть немного «ресторанщины», благо, материала для этого записано достаточно. Звукооператор, он поважнее иного дирижёра будет. Два разных звукооператора из одной и той же записи на многоканальнике настолько разный итог получат, что их за две самостоятельные песни можно принять.

Впрочем, о чём тут особо размышлять. Для себя я уже всё решил. Постараюсь придерживаться оригинала. Другой вопрос, что пропишу партии качественнее, и вокал причешу, заодно сделав его ярче.

Ох, как же я матерился!

Сколько привычных устройств, к которым я раньше обращался не задумываясь, мне не хватало. Сам себя по рукам бил, уже совсем было собираясь вытащить недостающее. В итоге всё равно не удержался. Параметрический эквалайзер, один из тех, что был у меня в отобранных закладках, всё-таки занял своё место в студии, позволив мне убедительно прописать гитарные соло так, чтобы они не мешали всем остальным. В итоге получилось на три с плюсом. Такую оценку я сам себе выставил, прослушав сведённую запись. Знаете, очень обидно слышать огрехи, зная, как и что ты можешь сделать, чтобы их не было.

А вот нет. Всё, всё уже. Что можно было я из своего комплекта аппаратуры выжал.

Песня получилась вкуснее и ярче, а ударные, спасибо Лексикону, так и вовсе прописаны через Плэйты, которые очень скоро зададут тон всему звучанию ударных на ближайшие десять лет.

Одна беда. Я недоволен.

Поняв, что дальше, на «замыленное» ухо дальше начну только косячить, я оставил всё, как есть, и поплёлся в зал. Вымотала меня непривычная работа, а ещё больше, нервы. Бесит, когда на то, что можно сделать одним кликом мышки, ты четверть часа теряешь.

Из интервью, данных Шуфутинским уже после его возвращения из США, я знал, что, став певцом, Михаил Захарович очень требовательно относился к звуку, иногда часами пропадая на площадках, где настраивают аппаратуру.