— А что ещё умеешь? — поинтересовался Сашка и не дав мне ответить, сам же и продолжил, — Мы тут из итальянцев кое-что разучивать собрались.

— В смысле, как разучивать? — не понял я, — На репу надо приходить с уже разученными партиями.

— Как ты себе это представляешь? У меня дома барабанов нет, — возмутился ударник, — Да и были бы, играть мне в квартире никто не даст. Соседи тут же начнут по трубам стучать.

Упс-с… А ведь и точно. Это мы можем электронные ударные к наушникам подключить, и хреначить себе в той же спальне со всей дури, а тут как?

— А имитацию что, сложно сделать? — нашёлся я, вспомнив, что где-то видел нечто похожее, — Фанера, поролон, дермантин, круги нарезал, обтянул, и вперёд, стучи себе под магнитофонную запись, пока не облезешь. Магнитофоны же у всех есть? — обвёл я глазами музыкальный коллективчик, занимающийся фиг его знает чем.

— Магнитофоны есть, а запись где взять?

— Не, ну вы как дети, — пристыдил я парней, — Не можете своё записать, тренируйтесь под оригинал. Всё равно же своих песен у вас нет. Но на репы чтобы все приходили с выученным домашним заданием, а не в носу ковырять.

— Слушайте, а Джон ведь дело говорит. Мы же на репетициях прорву времени тратим, чтобы играть научиться, а не песни разучивать. По три — четыре репетиции на песню тратим, пока что-то связное начинает получаться, — поддержал меня клавишник.

— Та-ак. Перекур, — скомандовал Саня, — Айда всё обсудим, и прикинем, как дальше жить, а то меня тоже не слишком климатит одно и то же по десять раз подряд играть. Пока песню разучишь, она уже так надоест, что и петь потом неохота.

В отличии от меня, Сашка у парней в авторитете и они с ним не спорят.

Как-никак он и солист, и создатель этого ансамбля, а заодно и штатным руководителем здесь числится. Так что на перекур мы выдвинулись дружно, начав обсуждение ещё по дороге к курилке.

* * *

Продаваемый домик я нашёл без проблем.

Небольшой, выстроенный из белого кирпича домик, с крышей из шифера, мне понравился сразу. В моё время даже те, кто со средним достатком себе дачи побольше строили, а тут оказывается в таких люди постоянно живут.

Нажал кнопку на двери выходящих на улицу сеней. Где-то в глубине дома тренькнул звонок, а во дворе лениво гавкнула собака. Судя по голосу, не маленький пёсик здешнее хозяйство охраняет. Спустя минуту послышалось шарканье ног, и дверь мне открыл худощавый седой мужик лет шестидесяти пяти.

— Я по объявлению, — обозначил я свою цель визита, — Дом ещё продаётся?

Бесцветные, глубоко посаженные глаза ожили, морщины немного разгладились и мужчина, открыв пошире дверь, жестом пригласил меня пройти внутрь.

— Продаётся, паря, продаётся мой домик. Проходи, всё покажу, всё расскажу. С весны покупателя жду.

Осмотр хозяйства занял полчаса.

Дом — это же не Третьяковка, по которой можно целый день бродить. За чаем, на который меня пригласил хозяин, представившись Владимиром Александровичем, он рассказал мне свою небольшую историю.

Работая каменщиком, дедок всю свою жизнь ездил по стране, возводя разные заводы. Лет за десять до пенсии он оказался в Чебоксарах на строительстве очередного объекта, да тут и осел. Дети давно выросли. Живут в Ставропольском крае. Всё к себе звали внуков нянчить, да не мог мужик своё скромное хозяйство бросить, а в особенности хороший сад, к которому душой прикипел. Может так и меньжевался бы он до самой смерти, если бы не прошедшая суровая зима, когда морозы под сорок стояли. Все деревья померзли, и пришлось ему со слезами на глазах свой сад собственными руками пилить, да пеньки выкорчевать.