Рано утром, приблизительно минут за десять до начала моей вахты, капитан позвал нас на палубу: судно тронулось, гонимое ветром. Мы тотчас же взялись за якорный канат. Несчастье произошло вследствие подводных камней: канат оказался протертым на две трети своей толщины. Как только нас опять толкнуло вперед течением, канат порвался. Якорь так и остался на месте; возвращаться за ним назад было немыслимо, Капитан благословлял судьбу, что нам удалось миновать опасность. Мы ради безопасности продолжали придерживаться юга, стараясь итти по ветру.

Ночью светила луна, и утро обещало нам ясный день. В самом деле, солнечные лучи стали понемногу пробиваться сквозь тучи; теперь мы хорошо видели землю, окружавшую нас со всех сторон. Пролив, из которого выходил «Кризис», был шириною в несколько миль и граничил с севера высокими крутыми горами, покрытыми снегом. Перед нами не видно было никаких препятствий; мы с легким сердцем продолжали путь. Вскоре капитан объявил нам, что мы входим в океан с запада залива Ле-Мера и совсем близко от мыса. Мы распустили почти все паруса, так как капитан придерживался правила «ковать железо, пока оно горячо». В течение нескольких часов мы делали до пятнадцати узлов и все вдоль берега.

Еще не успело стемнеть, как мы опять увидели перед собой землю. Мрамор предполагал, что это конец глубокой бухты, по которой мы шли. Капитан же думал, что это мыс Горн. К несчастью, день был пасмурный, неудобный для наблюдений. Попав в узкий канал, мы несколько часов держались юго-запада.

Но вдруг нас понесло к северу, по узкому рукаву канала, делающего загиб. В результате получилось то, что мы опять удалились от океана и теперь, наверное, шли не по направлению мыса Горна. Вновь стали попадаться островки со скалистыми берегами и бесконечные бухты.

Пробовали мы бросить якорь, но неудачно. Да и рискованно было жертвовать вторым канатом. В надежде найти проход с южной стороны, который вывел бы нас в открытое море, мы не хотели возвращаться назад. Наконец, после ночи, проведенной в непрестанном страхе натолкнуться на подводный камень, среди массы островков, отделяющихся друг от друга узкими каналами, мы увидели с западной стороны проход, ведущий в океан, и наше судно торжественно вступило в открытое море.

Необходимо было определить, где именно мы находились. Мрамор, выслушав все наши предположения, покачал головой и пошел сам посмотреть на карту.

— Это, господа, Тихий океан! Мы прошли через Магелланов пролив, сами того не подозревая.

Глава XII

Как сейчас помню то приятное ощущение, которое овладело мною, когда «Кризис» вышел в открыта океан. Громадные волны ударялись о берег, освещенный заходящим солнцем. Ни одна команда не звучала еще так весело в моих ушах, как приказание капитана поднять все паруса, что было тотчас же исполнено, и мы торжественно поплыли, счастливые тем, что благополучно миновали Огненную Землю и ее бурные воды.

Я не стану входить в подробности торговых операций, производимых «Кризисом» в течение пяти месяцев после его выхода из Магелланова пролива. Ограничусь тем, что скажу, что мы останавливались в различных местах, выгружали товары и нагружались новыми.

Несколько раз таможенные крейсеры пускались за нами в погоню, но мы отделывались от них благополучно.

Отчалив от испанских территорий, мы направились к северу, в расчете произвести обмен стеклянных изделий, ножей, печей и прочей домашней утвари на меха. Мы употребили еще несколько месяцев на торговлю, всегда извлекая для себя известные выгоды.

Приблизительно на пятьдесят третьем градусе северной широты мы забросили якорь в одной из бухт материка. К нам подъехал местный лоцман, предложивший подвезти нас к такому месту, где мы могли бы найти громадное количество мехов выдры. И он не обманул нас, хотя имел самую подозрительную наружность. Первым долгом он указал нам очень удобную бухточку, достаточной глубины, где мы и остановились.