— Дружище Пьер, — ответил на эту громовую речь растроганный Фрике, — ты всегда добр ко мне.

— Пустяки, мой мальчик. Я твой должник и, вероятно, не скоро еще расплачусь с тобой. — И старый моряк снова опустил кулак величиной с голову ребенка на плечо Фрике.

На голову выше юноши, вдвое шире его, он казался гигантом среди малорослых португальцев Макао. Каждый, кто знал Пьера де Галя, понимал, что гораздо лучше быть его другом, чем врагом.

Но какие добрые глаза и открытое лицо были у этого здоровяка! Его грубый, как рев муссона, голос дышал искренностью, а серые глаза, научившиеся пронизывать туман и темноту, смотрели дружески и весело.

— О чем ты думаешь, Фрике?! — воскликнул снова Пьер, хлопнув юношу по плечу.

— Я думаю, мой друг, о нас… Кажется, мы с тобой довольно постранствовали по свету, имели немало хороших и дурных приключений и все-таки натолкнулись здесь, в грязном Макао, на нечто совсем неожиданное. У меня только что была стычка с этим дворянчиком Бартоломео ди Монте. И как подумаешь, что этот негодяй — представитель великой и сильной нации! Эта желтолицая обезьяна с кривыми ногами, помесь португальца и китаянки, имела, быть может, своим предком Альбукерка или Васко да Гама. Жалкое, худосочное растение, прозябающее в удушающей атмосфере среди подонков и отбросов Востока. Трус, наглец, предатель — и мне придется драться с ним, с этим «славным» Бартоломео ди Монте!

Пьер слушал молодого друга с разинутым ртом. На его лице было написано не столько удивление, сколько умиление перед познаниями Фрике.

— Знаешь ли, дружище, — сказал он голосом, до смешного полным уважения, — ты стал так же умен, как корабельный док, клянусь тысячей штормов.

— Да, я много работал, занимался, — отвечал смущенно Фрике восторженному Пьеру. — Впрочем, в этом, так же как и во всей моей судьбе, заслуга дорогого Делькура.

— Славный малый, — заметил задумчиво Пьер.

— Бедный Делькур! — продолжал Фрике. — Если бы не это разорение, которое его постигло, я продолжал бы свое образование и не забрался бы сюда, в этот грязный притон воров, для вербовки дешевых работников.

— Мы вырвем их из лап торговцев людьми.

— Без сомнения. Ты, конечно, знаешь миссию, которая возложена на меня: вызволить этих несчастных, которые прозябают хуже, чем псы, и переправить их в нашу колонию на Суматре, где они будут не рабами, а свободными рабочими.

— Да, если бы они были доверчивее и знали, какая судьба их ожидает, мы бы так долго здесь не торчат и.

— Да, бедняги боятся, что их постигнет участь австралийских рудокопов, возвращающихся большею частью на гробовых судах.

— Но теперь, кажется, все улажено, и мы можем выйти в море.

— Завтра, завтра, дружище. Мне надо закончить с этим Бартоломео ди Монте.

— Но пока тебе нечего здесь делать, мы можем уйти.

— Сейчас, Пьер. Мне нужно сказать одному из этих игроков два слова.

Молодой человек подошел к толпе, окружавшей игорный стол, и оставил Пьера де Галя наблюдать интересное зрелище.

Под волшебным светом бумажных разноцветных фонарей, развешанных на потолке разными причудливыми фигурами, волновалась разношерстная толпа всех цветов кожи. На грязном столе шло адское «макао», эта азартнейшая из азартных игр.

Богатые китайские коммерсанты из самых отдаленных провинций и даже с острова Хайнань специально приезжают в это Монте-Карло крайнего Востока, чтобы проиграть несколько сотен золотых тэли.

Между желтыми лицами граждан Поднебесной империи виднелись индусы, негры, малайцы и европейцы, загорелые, почти черные, как актеры в мелодрамах, изображающие убийц.