– Команда «Называть Пуля» принята, – подтвердил Стёпа.

До чего ей было непривычно общаться мысленно, да ещё и не видя собеседника. Пульхерия встала с кровати, достала из кармана жакета подарок и, прежде чем вернуться назад, закрыла дверь на замок: вдруг мама застукает её во время общения со Стёпой. Его то она не увидит, но со стороны это будет выглядеть, будто Пульхерия разговаривает сама с собой. Ещё, не дай бог, подумает, что у дочки не все дома, и вместо музыкальной школы потащит к врачу.

Она уселась на кровати по турецки, нажала на иконку приложения, и тотчас появилась голограмма. Увидев пупсика, Пульхерия радостно улыбнулась.

– Привет, Стёпа.

– Приветствую тебя, Пуля. – Он хлопнул глазами.

– Ты знаешь, мне так лень сегодня ехать в музыкалку, сделай так, чтобы она куда нибудь исчезла, – попросила она.

– Что такое музыкалка? – не понял Стёпа.

Услышав его вопрос, Пульхерия опять закатила глаза.

– Ты чего такой Тормоз Иваныч? – Она нахмурилась. – Ты же современный робот и должен знать, что музыкалка – это музыкальная школа.

– Кто такой Тормоз Иваныч? – опять спросил Стёпа.

«Он что, издевается надо мной?»

– Тот, кто медленно соображает, – едва сдерживая накатившееся раздражение, объяснила Пульхерия.

– Я не медленно соображаю, у меня самая быстрая операционная система. Но этого слова, как и слов «музыкалка», «домашка», «училка», в моей памяти нет, – объяснил Стёпа.

– Так запомни их, – фыркнула Пулька. – И больше не задавай глупых вопросов.

– Понял. – Стёпа кивнул и замолчал.

Пульхерия уж было подумала, что он завис, но нет. Спустя мгновение тот доложил:

– Команда выполнена.

– То есть ты хочешь сказать, что музыкалки нет? – с сомнением спросила она.

– Да, – подтвердил он.

– Ладно, скоро проверим, – сказала она и вышла из приложения.

Пульхерия встала с кровати и спрятала телефон обратно в карман жакета.

Переоделась в шорты, футболку, взяла со стола учебник по литературе и раскрыла его на нужной странице.

– Ох, ничего себе стих, целых семь четверостиший! – воскликнула она и обратилась к учительнице так, словно разговаривала с соседом по парте Петькой Смирновым: – Ромашка, ты не могла задать что нибудь попроще?

Пульхерия принялась ходить по комнате с книгой в руках и бормотать под нос:

– «Низкий дом с голубыми ставнями, не забыть мне тебя никогда, слишком были такими недавними отзвучавшие в сумрак года…» – то и дело повторяла она, но никак не могла запомнить эту строфу.

Ясное дело, о каком стихотворении могла идти речь, когда все её мысли занимала музыкальная школа? Ей не терпелось быстрей увидеть, как теперь выглядит то место, где она стояла.

– Что то не учится, – вздохнула она и подумала: «Может, Стёпу попросить сделать это за меня?»

– Пуле нужна моя помощь? – раздалось из кармана.

Вспомнив, как мама похвалила её за математику, она на секунду замешкалась, но нежелание учить стих было настолько велико, что она снова подавила чувство стыда и ответила вслух:

– Стёпа, сделай, пожалуйста, так, чтобы у меня стих отскакивал от зубов.

– Есть уточнение, – сказал он, – отскакивал внутрь или наружу?

– В смысле? – удивилась Пульхерия.