— Ваш рассказ, майор, тоже подтверждает общеизвестный факт, что животное не может выносить человеческого взгляда.

— А как вы думаете, ведь укротители львов, наверное, пользуются этим могуществом человеческого взгляда?

— Я не сомневаюсь, что они пользуются и этим, но думаю, что у них есть и другие средства, увеличивающие инстинктивный страх животных перед ними. Я несколько раз наблюдал за укротителями в зверинце и постоянно видел, что они не спускают глаз с животного, когда приказывают ему.

— Я тоже замечал это. Но о каких же других средствах вы говорите?

— Я не могу указывать на них положительно, но только предполагаю. Наиболее причиняет животному боль и неприятное ощущение удар в морду. Некоторые из животных, как например тюлень, тотчас же умирают от него. Без сомнения, сильная боль парализует на время волю животного и заставляет его бояться повторения того же. Мне кажется, что повторение такого удара лишает животное его мужества, и оно теряется. Но повторяю, это только мое личное мнение, основанное на некоторых наблюдениях.

— А вы не думаете, что на животное можно влиять добротой и кротостью?

— Да. Мне кажется, почти на каждое животное можно влиять добротой и в каждом можно вызвать чувство привязанности, за исключением разве некоторых. И эти исключения, мне кажется, зависят только от страха животного к человеку. Если бы удалось преодолеть этот страх, можно было бы приручить всякое животное. Конечно, есть животные, у которых нет никаких качеств, подходящих для приручения их. Думал ли кто-нибудь, например, о том, чтобы приручить скорпиона?

— Есть еще одно животное, которое, даже взятое детенышем, не поддается никаким попыткам приручить его — это серый медведь из Северной Америки.

— Я тоже слышал это, — сказал Суинтон. — По крайней мере, до сих пор все попытки были бесплодны. Это одно из самых нелюбезных животных, и я, пожалуй, согласился бы лучше встретить десять львов, чем одного такого медведя, если верить всему, что о нем рассказывают. Однако там костры совсем гаснут. Кто на карауле?

Майор встал и пошел посмотреть, кто из готтентотов должен быть на карауле. Он нашел караульщика спящим. После нескольких энергичных толчков тот наконец проснулся.

— Вы должны быть караульным?

— Да, господин, — ответил Толстый Адам, тараща и протирая глаза.

— Вы так хорошо исполняете свою обязанность, что не получите табаку при очередной раздаче.

— Господа все не спят, потому я хотел уснуть пока немного, — оправдывался Адам, поднимаясь на ноги.

— Смотрите хорошенько за кострами, — приказал майор, направляясь к своему фургону.

Надеясь догнать стадо буйволов, путешественники встали на другой день очень рано. Они были приятно удивлены, найдя вдоволь воды в реке и услыша фырканье и плеск воды, указывающие на присутствие гиппопотамов в широких бухтах. Последнее особенно обрадовало готтентотов, которые давно уж скучали о любимом ими мясе гиппопотамов.

В этот же день караван встретился с небольшой партией бушменов. Сначала они боялись, и только две или три женщины решились подойти поближе и получили в подарок табаку, после чего подошли и все остальные.