Я крепко прижала мальчика к себе. Малыш от ощущения опасности превратился в звереныша и поранил мне руку острыми зубами. Мужские руки схватили Анука, я изо всех сил вцепилась в его куртку, не отпуская. Мужчина был сильнее, он схватил меня за шиворот и вытащил из ямы вместе с малышом на маленькую полянку затопленную темнотой.

– Я нашел их! – крикнул один из них, это был человек; я знала точно.

Вокруг нас собрались шесть человек, значит, шестеро еще воюют с Паном и Ваней, почему-то подумала я. В голове не было никаких мыслей, даже было не страшно, просто, я знала, что им придется меня убить, чтобы забрать ребенка.

– Отдай мальчика, – произнес голос, наверное, в другое время я бы решила, что он приятный, это был даниец.

– Нет, – я поставила Малыша на ноги, и он непроизвольно прижался ко мне, сверля нападающих черными глазами без белков, – нет, даниец, мальчика ты не получишь!

– Откуда ты знаешь, что я... – удивился он.

– Знаю, – отрезала я, – и если я вдруг останусь жива, то узнаю твой голос среди тысячи других.

– Отдай мальчишку, и иди своей дорогой.

Все решил Анук, он поднял на меня ставшее уродливым личико и вопросительно произнес:

– Мама?

Я поняла, он спрашивает, почему я еще не защищаю его, почему веду разговоры с бандитами. Мужчины переглядывались. Не может даниец называть человеческую женщину мамой, я это и сама знала.

Отступив к кустам, я спрятала мальчика за спину.

– Вы его не получите.

– Ты уверена? – спросил насмешливо голос. – А кто нам помешает? Ты? Твои друзья?

Все шестеро медленно начали приближаться, ощетинившись в мою сторону остриями клинков. Внезапно во мне разгорелся такой гнев, какого я никогда не испытывала и в голову пришла странная, но очень законченная мысль: «Да, как они посмели, на меня! Это никому не позволено!» Оттолкнув Анука в кусты, и услышав, что тот мягко шлепнулся на землю, я согнула колени и встала в боевую стойку.

– Что ты нам сделаешь, девочка? – раздался голос.

– А ты иди сюда, я тебе покажу! – ответил за меня мой голос, с этого мгновения я как будто смотрела на все со стороны.

В моих руках вдруг начал сгущаться воздух, образуя меч из расплавленной красной плазмы. Противники отступили на шаг.

– Ну, подходите, – прошипела я, поднимая его над головой и приготовляясь к нападению. Они кинулись все сразу, вшестером. Я взмахнула мечом, а потом закрыла глаза. Хотя веки и были прикрыты, я видела фигуры, красное биополе пятерых мужчин, и синее данийца, и просто начала двигаться. Я плавно скользила по поляне, повинуясь какому-то не понятному мне чувству.

Внезапно, я почувствовала необъяснимую легкость и подпрыгнула над головами у нападающих, застыв в воздухе на несколько бесконечных секунд, повернулась вокруг своей оси и плавно спустилась на землю. Я не слышала криков, не ощущала ответных ударов. Это была идиллия, в первый раз в своей не такой уж долгой жизни, я знала, что занимаюсь своим делом, бой – это моя стихия, что-то пело во мне. Как будто во мне проснулось давно забытое, но бережно хранимое подсознанием умение, как будто руки, ноги, все мышцы неожиданно очнулись от многолетнего забвения. Злоба клокотала где-то далеко, я открыла глаза, передо мной остались только два человека, трое валялись на траве. Я никого не убила, но поранила так, перерезав сухожилии и мышцы, что раны будут заживать долго и тяжело, а человек навсегда останется инвалидом. И как я поняла, куда надо ударить? Данийца не было, но он был жив, я это чувствовала.

– Она, не может быть, она... – заголосил один из них, второй уставился на меня и вдруг упал на колени:

– Пощади, Бабочка.