–Вехрова, не стой пнем, хватай его! – завопил адепт.

В следующее мгновение он задел меня плечом, и я, не удержавшись на ногах, с диким визгом свалилась в колодец. Полет занял буквально пару секунд, сгруппировавшись, я вошла в ледяную воду солдатиком, с тихим плеском и громким матом. От холода перехватило дыхание, в тело вонзились тысячи иголок, а сердце забилось в бешеном темпе. Я вынырнула, оказавшись в кромешной темноте, и заорала:

–Ваня, идиот! Вытащи меня отсюда!

–Ты где? – заголосил в ответ адепт.

–Здесь, в колодце!

–В каком колодце?

–Ты видишь много колодцев во дворе? – захрипела я и схватилась за скользкие деревянные стенки, чтобы не уйти под воду.

–А, ты в этом колодце!

–Кретин! – буркнула я себе под нос.

В круглом проеме появилась Ванина башка:

–Как ты там оказалась?

–Ты меня столкнул, остолоп! Доставай меня быстрее, пока я не окочурилась здесь!

Я почувствовала, что от холода начинает сводить ноги. Ваня исчез и отсутствовал целую вечность. Я успела окончательно продрогнуть и попрощаться с жизнью. На поверхности меня держала только одна мысль, что утону я только на его бесстыжих глазах. В тот момент, когда я решила, что пора идти ко дну, сверху упала длинная леска с крючком:

–Что это? – удивилась я.

–Удочка, в сарае только она была! – донесся голос.

–Ваня, я же не рыба! Как я по ней заберусь?

–Ага, понял!

Леска исчезла, через несколько мгновений появилась толстая веревка.

–Аська, держись! – раздался голос Вани.

Я из последних сил замершими руками схватилась за протянутый канат. Пыхтя, адепт начал поднимать меня на поверхность. Я выбралась из колодца на траву, зубы отбивали барабанную дробь, а тело трясло мелкой дрожью.

–Ва-ва-ня, ты и-и-идиот-т-т! – с трудом простучала я.

В этот момент, прямо рядом со мной мелькнула серая тень.

–Паршивец! – заорал Петушков и, уже не обращая внимания на меня, продолжил погоню.

Я скорчилась на траве, пытаясь согреться.

Стоило мне подняться, послать в душе всех в болото и собраться в дом, как испуганный погоней чертенок прыгнул мне в руки, схватил лапками за шею, затрясся и тоненько завыл. От неожиданности я обняла его. Через мгновенье мчащийся Ванятка брызнул мне в лицо святой водицей, явно попахивающей тухлятиной, и треснул кадилом по макушке. Я осела и свалилась на спину, при этом крепко прижимая черта и матерясь, как сапожник.

–За что? – прохрипела я, поднимая голову.

–Чтобы бес не проник, – тяжело дыша, пояснил Ваня.

–Петушков, ты форменный болван. Это ребенок, он погони испугался и носится, как угорелый! – едва не плакала я, растирая наливающуюся шишку.

Мы заперли бесенка в заговоренную клетку и с чувством выполненного долга завалились спать.

Наступило, пожалуй, самое тяжелое в моей недолгой жизни утро. Все тело ломило, я простудилась в колодце, заходилась кашлем и с трудом сдерживала поток слез, рассматривая страшную физиономию с фиолетовым синяком промеж бровей вместо собственного отражения:

–Ваня, ты посмотри, как ты меня кадилом избил! – причитала я.

–Так вы подрались ночью, – догадался гном. – Поэтому орали, как бешенные?

Я тяжело вздохнула и вышла на крыльцо. Двор оказался в плачевном состоянии. Ночью мы носились в кромешной тьме, не разбирая дороги, и, как варвары, крушили все на своем пути. Окончательно истоптали клумбу с остатками стебельков на ней, разломали жерди на колодце, когда Ваня старательно меня оттуда вытягивал, снесли с петель дверь погреба, разбили пару пустых, но отчего-то чрезвычайно необходимых, бочек, а довершало картину заткнутое клетчатой подушкой разбитое окно в домике Питрима.