Тем не менее трудности возрастали и становились почти нестерпимыми, невзирая на все ухищрения путешественника. Гибель была вполне реальной, хотя ей и противостояли жизнерадостная веселость сердца и французская беззаботность. В ту эпоху действительно редко случалось, чтобы кому-то удалось победить или обмануть подозрительность китайского правительства, которому подчинена эта часть Тибета. Мы цитировали английского врача, который добился почти такого же успеха, как Жакемон, и прошел не меньшее расстояние. Правда, путешествие его оказалось в научном отношении бесплодным, поскольку он не обладал специальными геологическими познаниями, как Жакемон. Мистер Муркрофт проник даже за те пределы, которых достиг его земляк доктор, и сравнялся с Жакемоном, поскольку посетил Лейо; но он умер внезапно, без сомнения будучи отравленным.

До этого путешествия, ставшего для него роковым, Муркрофт совершил другое в те районы Тибета, которые закрыты для иностранцев коварной и мнительной китайской полицией. Он проделал паломничество к священному озеру Манзаровер, и нам трудно понять, как для удовлетворения своего беспредельного любопытства он подверг себя опасностям странного переодевания и вытерпел лишения всякого рода по этой причине. В самом деле, ему пришло на ум посетить Манзаровер и восточных кайлд в костюме факира, давшего зарок молчания! В свою последнюю и злосчастную экспедицию он отправился в персидском костюме и стал в дороге объектом пристального внимания. Он мог расспрашивать, но с большой оглядкой. Любопытство его погубило. Он раскрыл из-за него маскарадный характер своего азиатского одеяния и вскоре погиб, став жертвой собственной неосторожности.

Что касается Жакемона, то он предпочел держаться позиции превосходства в отношениях с императором Китая, а это лучший способ общения на Востоке. Ради этой фарфоровой куклы, которая скромно именует себя Сыном Неба, он не сменил одежды и не лишил себя средств наблюдения, без которых его экспедиция становилась бесцельной и ничего бы ему не дала. Он твердо вел свой караван вперед, избегая по возможности опасных встреч, но, когда не мог уклониться от них, то говорил властным тоном и заставлял подчиняться людей, пришедших его прогнать или остановить. И всегда они убирались восвояси, что-то недовольно бормоча. Впрочем, Жакемон старался не провоцировать их грубыми словами, окриками, бесцельными фразами. Самым спокойным и естественным тоном, как говорят о вещах известных, надежных и неизбежных, его тибетский переводчик отвечал на требование убираться прочь таким же властным, командным тоном. И он продолжал двигаться вперед неспешным шагом своего коня или яка, в сопровождении всей своей свиты, следующей плотно сбитой колонной. И от этого маленького каравана исходил дух такой непреклонной воли и решимости, что он безотказно действовал на природную робость и мягкость татар, так что путник никогда не встречал активного сопротивления, разве что в самой пассивной форме. Однажды в сопровождении лишь нескольких безоружных слуг (за исключением того, что нес ружье Жакемона) француз попал в довольно опасную переделку, столкнувшись с двумя сотнями горцев в одежде лам. Хотя исследователь часто убеждался в их опасливой осторожности и осмотрительности, он все-таки ощутил беспокойство из-за малочисленности своей группы. Переводчик его отстал. Никакого иного средства для общения, кроме жестикуляции, у Жакемона не оставалось. Не уступая дороги новопришельцам, он подал им энергичный знак, чтобы они немедленно убирались с тропинки. Однако двое застыли на месте, загородив проход. «Я оттолкнул первого без грубости, — пишет Жакемон, — потому что от резкого толчка он мог бы свалиться с крутого откоса, не удержавшись на нем. А так он уцепился за какие-то пучки трав и, бранясь, присоединился к более уступчивой основной массе. Но второй, без сомнения главарь всей группы, не сдвинулся с места. Все-таки я отстранил его, не проявляя никакого гнева, и мои слуги прошли вслед за мной беспрепятственно.