– Привет, – веселым голосом произнес он. – А я уже вылечился.

Таня смотрела на него так, будто не узнавала. Потом подняла руку, как если бы хотела поправить скошенную подушкой прическу, и влепила Климу пощечину. Ее ладонь была в соприкосновении с его щекой всего мгновение, но звон и жар долго не проходили.

– Пошел вон, подонок, – тихо шепнула Таня и закрыла перед носом Клима дверь.

Клим так и сделал. Он выбрался на улицу и побрел под уклон, но не потому, что это направление его чем-то привлекало. Просто вниз было идти легче, и Клим уподобился старой автомобильной покрышке, спущенной с горки. Так он брел долго почти в кромешной тьме, спотыкаясь о заструги из высохшей глины, пока не вышел в степь.

И пошел мелкий противный дождь, и черное, зареванное, вдовье небо накрыло все собой, и мокрые вороны, хлопая крыльями, вяло и безысходно закаркали на тяжелый больной рассвет, и закрыли они собой редкие огни печального поселка.

Скучно на этом свете, чуваки!