И именно это я и сделала. Хватило одного слова Риодана, чтобы я пошла против Бэрронса.

И обвинение в предательстве, которое я видела в глазах зверя, было вовсе не иллюзией. Это Иерихон Бэрронс смотрел на меня из-под доисторических надбровных дуг, скалил клыки, и в его жутких желтых глазах светились укор и ненависть. Словно я нарушила негласный уговор. Он был моим демоном-хранителем, а я убила его.

Он презирал меня за то, что я не увидела человека под личиной монстра?

«Увидьте меня». Сколько раз он повторял мне это? «Попытайтесь меня увидеть, когда смотрите на меня!»

А я ослепла в самый важный момент. Монстр шел за мной, как привязанный, он обращался со мной с той же комбинацией агрессии и животного собственничества, что и Бэрронс, а я так и не узнала его.

Я его подвела.

Он пришел ко мне в варварской, нечеловеческой форме, чтобы спасти любой ценой. Он знал, что превратится в безумного монстра, способного лишь уничтожать все, что попадется ему на пути, за одним-единственным исключением.

Этим исключением была я.

Господи, этот взгляд!

Я спрятала лицо в ладонях, но видение не отступало: монстр и Бэрронс, его темная кожа и необычные черты лица, скрытые за примитивной мордой. Его древние глаза, которые видели слишком много и просили лишь ответного взгляда, горели презрением. «Разве ты не могла хоть раз мне довериться? Хоть раз надеяться на лучшее? Почему ты предпочла мне Риодана? Я сохранял тебе жизнь. У меня был план. Разве я хоть раз подвел тебя?»

— Я не знала, что это ты! — Я впилась ногтями в ладони. На секунду показалась кровь, и ранки тут же зажили.

Но монстр/Бэрронс в моем мозгу еще не закончил пытку. «Ты должна была знать. Я забрал твой свитер. Я нюхал тебя и прокладывал для тебя путь. Я добывал тебе свежее нежное мясо. Я метил круги вокруг тебя. В этой форме, как и в любой другой, я показывал тебе, что ты моя, а я забочусь о том, что мне принадлежит».

Слезы ослепили меня. Я согнулась пополам. Боль была такой сильной, что я не могла двигаться, не могла дышать. Свернувшись в клубочек, я спряталась от мира и снова начала раскачиваться.

За гранью боли, если вообще существовало такое место, я многое знала.

Например: по словам Риодана (при условии, что он не предатель, потому что, если он предал и каким-то образом выжил, я убью его так же, как и Бэрронса), Гроссмейстер оставил метку на моем затылке. И, возможно, в заложниках у Гроссмейстера все еще мои родители, а поскольку Бэрронс здесь, очевидно, что он так и не добрался до Ашфорда.

Разве что... время в Зеркалах течет по-разному, и он мог успеть добраться до Ашфорда раньше, чем я нажала «IYD» и вызвала его в это измерение, седьмое по счету после скользкого розового коридора в Дублине.

Я понятия не имела, как долго пробыла в Холле Всех Дней и сколько времени прошло в реальном мире, пока я загорала с Кристианом у озера.

Однажды, благодаря любезности В'лейна, я провела один день на пляже в стране Фей, в компании иллюзии моей сестры, и это стоило мне целого месяца в человеческом мире. Когда я вернулась, Бэрронс был в ярости. Он приковал меня цепью к столбу в гараже. На мне тогда было ярко-розовое бикини.

Мы подрались.

Я закрыла глаза и погрузилась в воспоминания.

Бэрронс был в ярости, вокруг него были разложены иглы и красители, он собирался сделать мне татуировку — точнее, притворялся, что собирается, потому что татуировку он уже сделал, только тогда я этого еще не знала. Татуировка давала ему возможность выследить меня, если я еще когда-нибудь решу сделать что-то настолько же глупое, как обещание остаться в стране Фейри на любой промежуток времени.