— Бэрронс мертв, — холодно говорю я. Видимые толкаются и недоверчиво шумят. Глаза В'лейна превращаются в щелки.

— Не может быть.

— Мертв, — повторяю я.

И я — та самая стерва из ада, которая заставит их всех заплатить. От этой мысли я улыбаюсь.

В'лейн смотрит мне в глаза, следит за изгибом моих губ.

— Я не верю тебе, — произносит он наконец.

— Дэррок сжег его тело и развеял пепел. Бэрронс мертв.

— Как его убили?

— Копьем.

Мягкий ропот нарастает, и В'лейн рычит:

— Мне нужно подтверждение этому. Дэррок, покажись! Меня с двух сторон обдает холодом. Невидимые Принцы вернулись.

В'лейн замирает. Вся армия Видимых замирает. И я думаю: «Кажется, Дэррок только что начал войну».

Сколько сотен тысяч лет назад элита Светлых и Темных глядела друг другу в лицо?

Я не хочу смотреть на Невидимых Принцев. Они завораживают, соблазняют и уничтожают. Но здесь и сейчас происходит то, чего не видел ни один человек. И мое любопытство болезненно и непреодолимо.

Я поворачиваюсь так, чтобы видеть их всех одновременно.

Невидимые Принцы стоят рядом со мной, совершенно обнаженные. Из четырех — кто так метко сравнил их с четырьмя всадниками апокалипсиса? — осталось двое. Интересно, кто это? Голод, Мор, Война? Я надеюсь, что стою рядом со Смертью.

Я хочу шагать со Смертью, нести ее этой бессмертной высокомерной расе.

Темное прекрасное тело, способное доставлять удовольствие, Уничтожающее душу… Я изучаю каждый его дюйм. При всей своей ненависти к Принцам я вынуждена признать, что оно... восхищает. Вызывает трепет. Отчего я ненавижу его еще больше. Меня выворачивает наизнанку. Я помню калейдоскоп татуировок, текущий под этой кожей. Помню черное ожерелье, скользящее по этой шее. Его лицо прекрасно дикой красотой, которая завораживает так же, как и ужасает. Губы раздвигаются, обнажая острые белые зубы. А глаза... О Боже, эти глаза!

Я заставляю себя посмотреть на В'лейна. А затем на них обоих, стараясь не встречаться взглядом с глазами Невидимого Принца.

Тезис и антитезис. Материя и антиматерия.

Они стоят, как статуи, не шевелясь и, похоже, не дыша. Изучают друг друга, примеряются, оценивают.

Принц Всепоглощающей Ночи. Принц Величественного Рассвета.

Воздух между ними трещит от энергии, которой можно запитать весь Дублин, если найти подходящий трансформатор.

Черный лед разбегается из-под ног Невидимого Принца, сковывая мостовую.

И тает на полпути к линии ярко окрашенных цветов.

Земля содрогается под ногами. С громовым треском булыжники мостовой разъезжаются между ними зазубренным черным разломом.

— Что ты делаешь, Дэррок? — спрашиваю я.

— Скажи ему, — командует Дэррок, и Принц открывает рот, чтобы заговорить.

Я затыкаю уши, чтобы заглушить адский звук.

В'лейн в разговорах со мной использовал знакомый мне язык. Все Видимые в моем присутствии говорили на моем языке. Я поняла, что это была поблажка.

С Невидимыми Принцами поблажек не будет. Их язык — это темная мелодия, не рассчитанная на человеческий слух. Однажды мне пришлось беспомощно слушать, как они мурлычут мне на ухо, и это свело меня с ума.

К тому времени как Невидимый замолкает, В'лейн уже разглядывает меня с легким изумлением.

Я осторожно убираю руки от ушей, но не опускаю их, на случай если НП снова начнет «говорить».

— Он утверждает, что ты убила Бэрронса, ши-видящая. Почему?

От меня не укрывается, что В'лейн не произносит моего имени.