Четвёртый подскочил со спины, схватил и сжал настолько крепко, что воздух из лёгких вышиб.
Я опять хотела закричать, но снова не смогла, а спустя ещё миг, вытаращилась и глазам не поверила. Увидела, как парень выхватывает буквально из неоткуда большой стальной круг и едва не сносит голову одному из громил.
А потом случилось то, что прежде было воспринято, как глюк — лицо того, кто наблюдал за мной из бара и в ком я успела признать главаря, неуловимо исказилось и опять стало нечеловеческим. Взгляду предстала тёмно-серая чешуя, вдавленный нос, узкие фосфоресцирующие желтым светом глаза и рассыпанные по лицу шипы.
Вновь ощущение того, что окружающий мрак сгущается, после чего началась новая стремительная атака на «байкера». Только тот отскочил, совершив какой-то почти каскадёрский, совершенно немыслимый трюк.
Невольно закралась мысль о розыгрыше, о том, что я угодила на съёмочную площадку какого-то фильма. Только камерами, осветителями и прочими атрибутами кино тут даже не пахло, а внутри сидела чёткая уверенность: происходящее всерьёз.
После нового выпада парня, кто-то из громил взвыл, а я дёрнулась и задрожала всем телом. Правда причиной для такой реакции стал не звук, а тот факт, что державшему меня мужчине надоело ждать…
Он прижал крепче, я ощутила горячее влажное дыхание на своей шее, а спустя ещё миг, нечто скользкое поползло по ушной раковине, норовя забраться глубже. Это было так противно и жутко, что я вцепилась в удерживавшую меня руку и всё же смогла заорать.
Ногти заскользили по чешуе, а рука… она словно не из плоти была, а из стали.
— Держись! — рыкнул «байкер», обернувшись на миг в мою сторону, и эта отвлечённость сыграла злую шутку — он пропустил удар.
Во мраке точно мелькнули когти, а парень отлетел метра на три и впечатался спиной в стену. Тут же послышался злорадный нечеловеческий смех, а за ним… очень тихий, едва различимый шум мотора и новый голос:
— Веселишься без меня? И какой ты после этого друг?
Да, во двор въехал ещё один мотоцикл — столь же странный, как первый. Только водитель был совсем худым, даже тщедушным, словно подросток.
Тем не менее, в руках «подростка» появились два клинка и, едва соскочив с байка, он ринулся на помощь. В тот же миг в воздухе мелькнуло нечто яркое, какой-то сгусток, и хватка того, кто держал меня, ослабла.
Секунда, и в окружающем гомоне прозвучало рычащее:
— Беги!
Повторять не пришлось, я подчинилась сразу. Со всех ног бросилась к проулку, уводящему прочь. А там, за спиной, какое-то бешенство началось — шипение, приглушенные взрывы, звон стали…
Когда выбралась из лабиринта угрожающих переходов и очутилась на оживлённом проспекте, чуть не угодила под колёса третьего бесшумного мотоцикла. За третьим появился и четвёртый, и пятый, и даже шестой.
Все они промчались мимо — устремились туда, к месту драки. Только последний притормозил, и лишенный шлема немолодой байкер приказал:
— Жди здесь!
Я не ответила. А едва и этот мотоцикл скрылся в тёмном проулке, побежала дальше, сама не зная куда.
Окружающие люди, а их было довольно много, пугали; бесчисленные разноцветные огни ярко освещённого проспекта, внушали панику. От проезжавшей мимо полицейской машины я вообще шарахнулась — ведь эти, если узнают, сразу сообщат приёмным родителям, и тогда…
Нет, думать о последствиях не хотелось. Впрочем, я и не могла — мысли смешались, превратились в кашу. Лишь спустя минут пять бега, я сообразила, что нужно добраться до вокзала и сесть в поезд на Чиртинс. А чтобы очутиться на вокзале… в подземку, да?
Главным счастьем следующих нескольких часов стало то, что я умудрилась не потерять сумочку, в которой лежали деньги на дорогу. |