Тело Алли начало дрожать от возбуждения, когда Хадсон проложил дорожку из поцелуев по ее шее, покусывая и полизывая все ниже, ближе к напряженным вершинкам грудей. Накрыв одну грудь губами, он прикусил набухший сосок. С губ Алли слетел вздох, и она провела по его спине руками, притягивая его ближе, а он продолжал ласкать то один сосок, то другой - сосал, тянул, прикусывал.

Хадсон поднял голову и напряженно уставился на Алли.

- Сегодняшний день был великолепен, но это все, чего я хотел, - сказал он. В свете садящегося солнца он видел всю глубину эмоций, отразившихся на ее лице. Иногда можно сказать "Я люблю тебя", не произнеся ни единого слова. Одного лишь взгляда или мимолетного касания бывает достаточно, чтобы выразить чувство, будоражащее твою душу. Страшно то, что сила этого чувства способна наполнить тебя радостью или почти разломить надвое.

Его широкая ладонь скользнула между ног Алли.

- Я хочу каждый дюйм твоего тела.

- Я твоя, всегда, - прошептала она.

Завладев ее губами, он проник языком в ее рот, лаская плавными глубокими ударами. Он не хотел торопиться, хотел насладиться моментом, сохранив в памяти каждую деталь. Но в то же время он был нетерпеливым мужчиной с первобытной эмоциональной нуждой соединиться с ней на самом интимном уровне. Эта необходимость разжигала его желание, и он вошел в нее одним толчком и замер.

Алли резко втянула воздух.

- Люблю чувствовать тебя внутри.

Крепко держа Алли, Хадсон вышел до самой головки и вновь ворвался внутрь. запрокинув голову, Алли всем телом выгнулась в его руках. Ее пальцы впились в его задницу, и он зашипел.

- О Боже, - простонала она, покачивая бедрами и пытаясь вобрать его глубже. Подхватив ее под бедра, Хадсон приподнял ее ногу, выгнул спину и вошел еще глубже. Мышцы его шеи напрягались и расслаблялись, по венам струились потоки наслаждения. Медленные и нежные ласки уступили место страсти и похоти. Он отстранялся и вновь вминался в нее, быстро найдя ритм, в котором они оба нуждались. Она была влажной и горячей, и ощущения едва не вызвали короткое замыкание у него в мозгу. Ее руки не переставали двигаться по его спине, к его бедрам, побуждая его входить глубже. И когда она оцарапала его ногтями, сладкий укол боли отдался прямо в паху.

- Проклятье, - голос его был хриплым и чувственным. В приглушенном свете он видел, как Алли выгибает спину и прикусывает нижнюю губу. Она извивалась под ним всем телом, встречая каждый его толчок приподниманием бедер - жестче, быстрее, глубже. Как и в каждую секунду их медового месяца, Хадсон не хотел, чтобы это заканчивалось. На островах весь мир принадлежал им одним.

- Хадсон, - выдохнула Алли. Их губы находились в считанных сантиметрах друг от друга. Он чувствовал, как ее приближающийся оргазм стискивает его ствол, и продолжал двигаться в ней в идеально выверенном ритме. Ее ноги начали дрожать, и он схватил ее за волосы, удерживая на месте. Он вновь завладел ее губами в грубом поцелуе, проникая языком в рот. Его движения ускорились, толчки сделались еще более мощными. Опираясь на колени, он навис над кроватью, двигаясь поверх ее тела. Все ее естество стиснуло его член, и спазмы оргазма сжали его в собственном ритме.

Алли закричала, и в груди Хадсона зародился стон. Уронив голову на подушки, он начал кончать, глубоко вогнав в нее член и забывшись в наслаждении. Ее тело все еще содрогалось под ним в судорогах оргазма. Как только они стихли, он замер, перенося вес на локти и тяжело дыша ей в шею. Ее рука погладила его волосы, и Хадсон поднял голову. Коснувшись ладонью ее подбородка, Хадсон мягко поцеловал Алли, лаская ее губы.

- С этого момента 21 апреля - больше не мой день рождения, - тихо сказал он, все еще тяжело дыша. - Теперь это Обнаженный День. И он будет таковым всю нашу жизнь.

Лучи позднего утреннего солнца пробивались сквозь полупрозрачную ткань, которой была завешена их кровать с балдахином, пробуждая Алли от очередной ночи хорошего сна.