— Я знаю. — Он погладил ее по волосам.

Слезы текли по ее щекам, все скопившееся напряжение наконец выплеснулось наружу.

— Я понимаю, как много все это для тебя значит, но… Что ты сказал?

— Я сказал: знаю, что ты чувствовала себя там не в своей тарелке. — Подняв ее подбородок, он поцеловал ее дрожащие губы. — Потому-то я и украл тебя.

Как в тумане, она позволила ему отвести себя на кушетку, а потом он сел, потянув ее за собой.

— Мне весь день было не по себе, но я не мог понять почему. Когда ты сказала мне, что отказалась от предложения, я не рассердился — я просто чувствовал себя так, будто бы что-то упустил. А сегодня, наблюдая за сменой выражений на твоем лице, понял: ты пытаешься сделать вид, что все замечательно. Но ведь это была не ты.

— Но я же сказала тебе в прошлые выходные…

— А я думал, у тебя просто приступ дурного настроения. — Он сделал глубокий вздох. — Видя, как ты работала перед камерой, я думал, что тебе это нравится.

— Нет. — Она убрала за ухо прядь волос. — Да, сначала я думала, как все здорово, но, по правде говоря, я не гожусь в модели или актрисы. Я учительница.

— Знаю, и это делает тебя такой особенной в моих глазах. — Он смотрел на нее, слегка забавляясь. — Слушай, тебе неудобно в этом платье, а я задыхаюсь в галстуке. Давай переоденемся и пройдемся по пляжу.

Она тотчас согласилась, все еще стараясь осмыслить внезапную перемену. Через несколько минут, надев шорты и блузку, она присоединилась к нему, и они спустились по лестнице. Песок, теплый после жаркого дня, оседал под ногами Оливии, а холодный ветерок с океана был соленым и освежающим. Впервые за весь вечер она почувствовала себя как дома.

Эндрю взял ее за руку. Прикосновение его было таким знакомым и завораживающим. Вдалеке Оливия увидела группки людей, но рядом никого не было.

— Теперь, — Эндрю сжал ей руку, — я должен извиниться и объясниться.

— Можно просто объясниться.

Бриз растрепал ей волосы, ничего не оставив от прически.

— Что меня привлекло к тебе — это твоя естественность. Ты напомнила мне моих родных. Меня поразило, что ты осталась столь честной и неиспорченной. — Он провел ее через кучи водорослей. — А потом так же, как меня захватила новая жизнь здесь, меня захватила и возможность тебя приобщить к этой жизни. Я пытался превратить тебя в то, чем ты не являешься; в то, что мне бы и наполовину так не понравилось, как мне нравишься ты — такой, какая есть.

— Но ты живешь этой блестящей жизнью. — Луна светила ярко, Оливия различала глыбу острова Катали далеко в море. — Я для нее не подхожу.

— Жизнь на скоростной дорожке. — Голос его стал тише. — В последний год я стал задумываться, куда же все идет. Когда я тебя встретил, все встало на место.

— Почему же ты тогда сделал ролик?

Ей захотелось погладить его, почувствовать мускулистую грудь под простой рубашкой, сильные бедра, обрисованные закатанными до колен джинсами.

— Я думал, тебе этого хочется. Может быть, я слишком долго был в Голливуде. Кажется, любая женщина из тех, что я встречал за последние десять лет, даст отсечь себе правую руку, лишь бы стать кинозвездой.

— Давай уж посмотрим правде в лицо. — Она засмеялась. — Ах, Эндрю, я тоже была глупой. Мне принесли волшебную мечту на серебряной тарелочке, и я подумала, что буду иметь все.