Я слушал и наблюдал.

Дэвид стал вампиром не в том теле, в котором родился на свет. Повинен в том, по большей части, знаменитый Похититель Тел, с которым я столкнулся много лет назад – к тому моменту, как я увлек Дэвида во Тьму, как мы уклончиво выражаемся, он был семидесятичетырехлетним старцем в теле молодого крепкого мужчины с темными волосами и глазами. Так он и выглядит теперь – таким и останется навсегда. Однако в сердце моем он всегда будет Дэвидом, моим давним смертным другом, седовласым главой ордена Таламаски и моим сообщником по преступлению, союзником в битве с Похитителем Тел. Моим великодушным отпрыском.

Что же до Джесси Ривс, почти непревзойденная кровь Маарет превратила ее в устрашающее чудовище. Она высока и тонка, косточки как у птички, по плечам струятся светло-рыжие волосы, а неистовые глаза взирают на мир словно бы из недостижимой дали, из безраздельного одиночества. Овальное личико кажется таким одухотворенным, воздушным и целомудренным, что его даже красивым не назовешь. Более всего она похожа на бесплотного ангела.

На встречу она явилась в усовершенствованном костюме для сафари – штанах и курточке цвета хаки. Дэвид – элегантный английский джентльмен в серых твидовых брюках от «Донегала» и коричневом замшевом пиджаке с декоративными заплатками на локтях – при виде нее расплылся в улыбке и поднялся, распахивая объятия. Они тут же принялись переговариваться сдавленным шепотом, который я, разумеется, легко различал из своего темного уголка.

Я простоял так, должно быть, около трех минут, но боль оказалась сильнее меня. Я чуть не сбежал. Я ведь сдался, сдался, давно забросил все эти игры!

Но я не мог уйти, не повидавшись с ними, не обняв их обоих, не прижавшись к ним сердце к сердцу. Я пересек залитую дождем улицу, ворвался в кафе и уселся рядом с ними.

Вампиры-папарацци у входа так и заметались во все стороны, столпились за окном, делая неизбежные фотографии. «Лестат! Сам Лестат!» А потом все разбежались.

Дэвид и Джесси увидели меня еще на полпути. Дэвид вскочил с места навстречу мне, жарко обнял. Джесси обвила руками нас обоих. На несколько мгновений я потерялся в биении их сердец, тонких ароматах их кожи и волос, мягкой нежности, которую источали даже самые крепкие объятия. Бог мой! И почему я решил, что это хорошая идея?

Пришел черед слез и упреков, и новых объятий, и ласковых поцелуев. Прелестные локоны Джесси снова касались моей щеки, а Дэвид не сводил с меня безжалостного укоризненного взора честных и строгих глаз, хотя по лицу его струились кровавые слезы и ему приходилось утирать их безукоризненно чистым носовым платком.

– Ладно, пошли отсюда, – наконец произнес я и двинулся к двери. Дэвид и Джесси заторопились за мной.

Столпившиеся на улице вампиры-папарацци так и брызнули во все стороны, кроме одной лишь бестрепетной девицы с самой настоящей фотокамерой. Девица, приплясывая, пятилась перед нами. Вспышки камеры озаряли вечернюю улицу.

Нас уже ждал автомобиль. Во время короткой поездки до «Плаза Атене» мы трое молчали. Странное, чувственное, острое ощущение – находиться в такой близости от них, тесниться втроем на заднем сиденье, пробираясь вперед через дождь.