– Да, конечно, но основная ваша тема, насколько мне известно, загадочные артефакты, верно?

– Не основная, Яков Иосифович, отнюдь! Одна из. И она, между прочим, плотно увязана с изучением древних наречий Севера. Так что мой приезд сюда вполне логичен.

К тому же сюда я прилетел еще и ради знакомства с будущим соискателем, чью диссертацию мне предстоит изучить. Не люблю, знаете ли, тратить время на откровенную ерунду, вот и решил заранее разобраться – стоит мне вообще открывать эту работу или нет. А как вы сами думаете, Сергей?

Правда, через секунду Сергей сообразил, что звякнул приехавший лифт, а не его челюсть, но, судя по усмешке холеного мужчины, на лице парня отразилось вовсе не «сияние чистого разума».

Это и есть профессор Шустов?!

Не суетливый старичок в мятом костюме и с густо усеянными перхотью плечами, как ожидал Сергей, а моложавый подтянутый дядька, больше похожий на олигарха какого-нибудь, а не профессора?!

На обращенный к нему вопрос следовало как-то реагировать, но вот ведь незадача – все силы немедленного реагирования Сергея Тарского были натренированы на общение с женским полом, с коллегами по науке необходимости пускать их (силы) в ход до сих пор не возникало.

И вместо изящного словесного кульбита, который превратил бы неловкость ситуации в забавный эпизод, парень смог выдать только сокрушительное по внятности и наполненности смыслом:

– Э-э-э… А… Мнум…

От последнего Сергея вообще перекосило, но словесный запор продолжался, и неловкость стремительно приближалась к отметке «позор».

К счастью, не долетела. Спасли открывшиеся створки лифта и добавившиеся к этому моменту новые постояльцы, среди которых была и дама – квадратная такая тетя с очень коротко стриженными волосами. Женственности «добавлял» и почти мужской костюм, и тупоносые туфли на низком каблуке, и полное отсутствие маникюра на руках, но все же принадлежность к женскому полу в ней угадывалась, и Тарский с облегчением уступил место в лифте, мило улыбнувшись в ответ на благодарность.

Профессор никому ничего уступать не стал – он ведь первым пришел к лифту – и отбыл по месту назначения. Или пребывания?

Да какая, собственно, разница, главное – исчез. Забрав с собой кретинизм ситуации.

Потому что к моменту следующей встречи Сергей сумеет вернуть себе адекватность и способность поддерживать беседу на должном уровне.

И теперь Тарский уже не пытался избавиться от общества профессора, наоборот – чем больше он размышлял об их необычном знакомстве с Шустовым, тем сильнее хотелось познакомиться с будущим научным рецензентом поближе.

Фу ты, да не в том смысле! Просто Петр Никодимович выглядел именно так, как сам Сергей хотел бы выглядеть в этом возрасте. Не затерханным книжным червем и не рыхлым сибаритом с обленившимися мозгами, как его непосредственный руководитель Исидор Полуэктович, давно уже забывший о науке вообще и о собственных исследованиях в частности и державшийся только за счет пахавших на него аспирантов, а вот таким: стильным, подтянутым, ухоженным, с умным ироничным лицом и цепким взглядом-рентгеном.

До сих пор таких людей Сергей встречал только в среде коллег отца по бизнесу. И вдруг – вуаля! Оказывается, и среди людей науки встречаются подобные экземпляры.

И общение с таким редчайшим экземпляром должно быть очень интересным. Вряд ли Петр Никодимович способен беседовать исключительно на тему науки и собственных исследований, он явно полон сюрпризов.

Да не то слово! Профессор оказался ими переполнен!

Никогда еще участие в научных конференциях, да еще и с такой «увлекательной» темой, как финно-угорская группа языков, не оказывалось настолько захватывающим и интересным.