— Может нам стоит уйти? — спросил я, отчаянно желая выбраться от сюда, остаться с ней наедине.

— Прости, — вздрогнув произнесла она.

Я сжал ей руку.

— Нет причин извиняться. — Я стал пробираться на выход.

— Мне следовало сначала посмотреть все самой, прежде чем приводить тебя.

На сердце стало тяжело. Я все время забывал, что для нее это была работа. Мы вышли на свежий осенний воздух, но я не стал отпускать ее руку, пока мы шли к Седьмой Авеню. Своим прикосновением, я хотел дать ей понять, что мы были не просто клиент и арт-консультант.

— Я с удовольствием побывал здесь, — произнес я. Мне хотелось от нее услышать, что ей тоже понравилось вместе со мной посетить эту выставку. Неужели для нее это всего лишь работа?

— Мы пробыли там двадцать минут. Тебе, вероятно, пришлось пораньше уйти из офиса…

— Грейс, я с радостью приехал сюда. На самом деле, я тут подумал, может мне еще нужна какая-то мебель в квартиру. — Я обнаружил, что сегодня наслаждаюсь ее компанией. И картины для меня были не важны. И мне захотелось найти причину, чтобы опять увидеть ее в среду, чтобы дать ей понять, что речь между наши идет не только о работе.

— Мне кажется, что большинство магазинов уже закрыты, — произнесла она.

Я провел пальцем по ее руке.

— Не сегодня, но, если я скажу тебе, что ты можешь купить все, что захочешь ко мне домой… — Я выдержал паузу, собираясь с духом, чтобы совершить последний шаг с обрыва. — Не хочешь пойти со мной на свидание?

— Свидание? — спросила она. Всегда отвечает вопросом на вопрос.

— Да, — ответил я. — На свидание.

— Мне казалось, что после секса будет «ничего»? — произнесла она. Мне хотелось, чтобы она подняла этот вопрос. Хотелось, чтобы она почувствовала мою тягу к ней. Каждое движение, которое она совершала для меня было совершенно завораживающим, то, как она с такой страстью рассказывала об искусстве, настолько убедительно, что мне хотелось ее слушать весь день. Несмотря на то, что всю свою взрослую жизнь я избегал отношений, каким-то образом Грейс оказалась на моем радаре, и теперь я чувствовал, как будто находился на улице с односторонним движением и у меня не было выбора, кроме как идти вперед, дальше и дальше, проводив с ней все больше времени.

— Что я могу сказать? Я нарушаю свои правила. — Я попытался изобразить улыбку и радость, но низкий гул у меня в животе сообщил, что ничего светлого и радостно в этой улице с односторонним движением не было.

— Ну, мне казалось, что я должна помогать тебе… дерьмо. — Что-то привлекло ее внимание в витрине магазина. Она остановилась и направилась к витрине. Выдернув свою руку из моей, положив обе ладони на стекло. — Я не могу поверить, что они выставили ее на продажу.

— Что это такое?

— Моя картина. Они выставили на продажу мою картину, — сказала она, глядя в потемневший магазин, упадническим голосом.

— Она была в твоей галереи? — Спросил я. Она отошла назад, подняв глаза на вывеску, чтобы прочитать название магазина.

— Это Ренуар. Разве это не самая красивая вещь, которую ты когда-либо видел? — спросила она, потрясенно стоя у витрины. Я подошел поближе. — Посмотри на ее лицо. — На картине была изображена молодая девчушка, выглядывающая из-за материнской юбки, с волосами, завязанными красной лентой. Она смотрела прямо на нас.

— Очень красиво, — ответил я, именно так я и думал. Эта картина немного напомнила мне женщину, писавшую письмо… Ла Туша, которую я купил у Грейс. В этой картине присутствовала та же загадка. Но Грейс была расстроена, увидев эту картину. Я не привык, чтобы люди вокруг меня проявляли своим эмоции.