— Нет! Не наплевать!

— Чушь! — Он с такой силой ударил каблуком в перегородку, что вся конюшня загудела от этого звука. Ее лошадь, стоявшая через два стойла от них, с тревогой забила копытом. — Ты превращаешь меня в сумасшедшего.

— Ладно, тогда убивай себя. Иди и убей себя.

Какое-то мгновение он смотрел на нее. Затем он медленно покачал головой.

— Ты просто не веришь, что я сумею все сделать. Ведь правда?

Она не ответила. Гнедой шумно задвигался в своем стойле, пытаясь заглянуть за перегородки.

— Бесконечно признателен, — произнес Сеньор с мягким сарказмом.

Она услышала легкий скрип конюшенной двери. Широкая полоса света потемнела и засветилась снова, когда он прошел мимо нее.

Он оставил ее одну.

Она сидела на колоде и играла скребницей, вертя ее в руке. Потом перестала вертеть, прислушалась.

Откуда-то издалека, приглушенный стенами конюшни, раздался стонущий зов. Дикий призыв — клич Немо начался с низкого звука, постепенно шел вверх, ширился и, становясь пронзительнее и резче, достигнув пика тоски и одиночества, душераздирающе звучал в пустоте. Глубокое уныние передалось ей, сжало сердце.

Ли остановила свой взгляд на брошенной шпаге Сеньора — легком оружии для честного поединка, когда поражает лишь кончик шпаги в отличие от смертельных, режущих ударов плоским лезвием сабли. Потом протянула руку к оружию и перетащила к себе на колени.

Рукоятка шпаги совсем простая, не похожая на сложный красивый узор чашеобразной гарды его сабли. Узкая гарда шпаги, стертая до блеска, только прикрывала руку и светилась тусклой радугой металлических переливов — красного, зеленого и синего.

Уперев кончик шпаги в землю, застегнула на своей талии пояс, как это делал он. Ей пришлось подтянуть кожаный язык еще на три дырочки, чтобы пояс удержался на бедрах. Лезвие шпаги, неудобное и длинное, выступило далеко за спину и билось о стены, когда она поворачивалась.

Подойдя к беспокойному гнедому, Ли стащила с него попону и занялась работой — стала яростно скрести его в полумраке. Он приседал, дрожал, заряжаясь силой и жаром ее движений. Потом положила на него седло. Гнедой возбужденно встряхивал головой.

Взобравшись на коня с колоды и стараясь управиться одновременно с лошадью и с неуклюжими ножнами, она еле успела пригнуться, как гнедой вырвался из конюшни на волю. Был ли Сеньор рядом с Мистралем во дворе или нет, она не знала. Лягнула гнедого пяткой и послала его бесшабашным галопом через дорогу в сторону пустынных болот.

Облака, надвигавшиеся с севера, постепенно поглощали солнечные лучи, низко простираясь над дикой безрадостной местностью, хорошо знакомой ей своим холодным безмолвием. В детстве она очень любила Римскую стену даже в такую холодную унылую пору, когда камни черными призраками стояли на фоне неба. Мать брала ее с собой на прогулку, позволяла ей взбираться по каменным грудам. В этих краях кавалерия Цезаря держала оборону против варваров севера. Ли находила здесь монеты; однажды попался древний глиняный светильник, в другой раз — грубый металлический предмет, оказавшийся бронзовыми щипцами.

Ли пробиралась скрытыми путями к месту, которое когда-то было ее домом. Проселочная дорога прорезала стену и проходила вдоль утесов с северной стороны. Гнедой шел сильным размашистым галопом, высоко подняв голову, и нервно выдыхал воздух. Они приблизились к пролому в стене, плавно спускавшейся с холма. От коня шел легкий пар.

Натянув поводья, Ли остановила коня, повернулась к ветру лицом, запрокинула голову и завыла. Конечно, это было жалкое подражание тому глубокому сильному вою, который раньше донесся до нее с болот. Она до предела напрягла горло, не обращая внимания на беспокойное движение лошади.