— Ну что же, это должно помочь. Вы прямо-таки пугаете Немо и меня.

— Это Немо? Вы его хорошо выучили. Я не заметила, когда вы его отозвали.

Эс-Ти повернулся к волку:

— Ты слышал? Тебя хорошо выучили. Иди сюда и докажи это. — Он свистнул.

Немо прыгнул вперед и замер в ярде от него.

— Я не удивлюсь, если ты станешь трястись от страха при виде нашего гостя, — сказал Эс-Ти.

Она не сразу поняла его и смотрела на Немо не отрываясь.

— И он правда боится?

— Женский пол ввергает его в ужас.

— Несомненно, у него есть на то основания.

Она смотрела на Немо с полуулыбкой, но ничего не говорила. Эс-Ти почувствовал, что ему трудно дышать.

— Я думала, это испытание.

— Что?

— Я думала вы хотите испытать меня. Посмотреть, смогу ли я выстоять перед ним.

— Вы выдержали это испытание. Видит Бог, у меня не хватило бы духу подойти к этому оскалившемуся чудищу. Конечно, если бы на вашем месте был мужчина, он разорвал бы ему горло. — Эс-Ти подал резкий сигнал волку: — Поднимайся, лентяй, здесь же дама. Пойди принеси нам фазана.

Немо большими прыжками понесся к воротам, опустив нос к земле в поисках следа дичи. При его приближении утки возбужденно закрякали, но вскоре успокоились. Немо никогда не позволил бы себе гоняться за ними без разрешения хозяина.

— По правде говоря, он вряд ли принесет нам фазана, — признался Эс-Ти. — Скорее всего зайца. Могу ли я пригласить вас пообедать?

— Да.

Он перевел дух, стараясь, чтобы его улыбка не выглядела уж очень глупой и довольной. В горле у него пересохло и внутри все горело от простого взгляда, брошенного на нее.

— Вы совсем не такой, как я ожидала. Вы и вправду Принц Полуночи?

Улыбка Эс-Ти погасла. Не отвечая, он повернулся к мольберту, снял раму с натянутым холстом, осторожно прислонил ее к стене, сложил мольберт, собрал баночки с краской и отнес все в дом. Затем вернулся за холстом. Внося в дверь незаконченную картину, он увидел, что гостья медленно следует за ним. Она остановилась в оружейной комнате. Эс-Ти один проследовал на кухню, поставил раму на пол и занялся растопкой очага, чтобы немного прогреть сырые каменные стены. Когда он вернулся в оружейную комнату, она все еще стояла перед портретом Харона.

— Извините, — сказала она немного с вызовом.

— За что? Я не виню вас за то, что вы мне не поверили. Не очень-то я теперь похож на Робин Гуда, верно?

Ее голубые глаза холодно изучали его. Она снова обернулась к картине.

— Он у вас здесь, в конюшне?

— Он мертв. — Эс-Ти вернулся в кухню, сдвинул на край стола перепачканные краской тряпки и книги, схватил луковицу и стал рубить ее тупым ножом.

Он услышал, как она вошла. Прекрасная, тоненькая, стройная, с черными ресницами, и она то и дело поглядывала на него — и этот взгляд сулил ему неизбежную гибель. И самое главное — она была разочарована. Он разочаровал ее, оказавшись не таким, как обещала легенда.

Женщины. Он с силой ударил ножом по луковице. Неудивительно, что бедный Немо был от них в таком ужасе. Три проклятых года в одиночестве. Он готов был упасть перед ней на колени, прижаться к ней лицом и умолять позволить ему любить ее.

Он подумал о Хароне, о бессловесной преданности животного: теплое дыхание у самого уха — когда он мог еще слышать обоими ушами, — глухой звук удара копытом о сырую землю родной Англии. Все спокойно, все тихо, охрану несет несравненно более чуткий страж, чем человек, чьи прямота и честность всецело вверены мудрости хозяина.

От лука глаза его повлажнели.