Закончив экскурсию, хозяин предложил гостям выпить коньяку, и блюстители закона не отказались. Трифонов не хотел выглядеть сухим служакой и портить о себе впечатление перед человеком, согласившемся допустить чужаков к святая святых своей сокровищницы.

С такими людьми как Шестопал, не легко найти общий язык и разгадать, что у них на уме. Банкиры, как опытные игроки в покер, умею скрывать все эмоции под ледяной маской хладнокровной задумчивости.

На вид хозяину и сорока не исполнилось, но он был очень полным, что делало его старше своих лет, но не солиднее. Учитывая ошибки, допущенные им в важных датах, Трифонов сделал вывод, что Шестопал не большой знаток изобразительного искусства, он лишь вкладывал деньги в товар, не подлежащий уценке.

Выпив по рюмке коньяка и закусив лимоном, Трифонов поправил свой старомодный галстук и начал допрос в таком тоне, как разговаривают с котом — поглаживая его по шерстке.

— Вы, разумеется, уже наслышаны, Саул Яковлевич, о варварском ограблении адвоката Добронравова. В его квартире устроили настоящий погром и вынесли все картины.

— Конечно, слышал. И о нападении на офис слышал. Меня эта новость сразила наповал. Давид Илларионович вел очень замкнутый образ жизни. Я не верю, что он сам кому-нибудь рассказывал о находящихся в его доме картинах. Скорее всего, как предполагают ребята из моей службы безопасности, за картинами охотились давно, но у хозяина их взять не могли. Владельцы таких коллекций надежно хранят их, не хуже, чем мировые музеи. Грабители, очевидно, проследили за передвижением коллекции, выяснили, что работы попали в доступное помещение и воспользовались этим.

— Резонное замечание.

— Конечно. В моей охране работают профессионалы высокого класса.

— А как они объясняют тот факт, что грабители напали на офис адвоката, где не было картин?

— Это я могу вам и без анализа специалистов сказать. Дело в том, что самой ценной картины в квартире не оказалось. Подлинность ее вызывала сомнения, Добронравов забрал ее в офис и положил в сейф. Он собирался везти ее в Москву к бывшему владельцу для опознания, если можно так выразиться. Без этой картины, жемчужины коллекции, все остальные теряли вес. Это, как если бы в колоде карт не хватало червового туза.

— Вы знаете, кому принадлежит коллекция?

— Человеку, которого нет в стране, иначе он давно бы уже объявился и потребовал свои картины у хранителя. Пока мои картины не были застрахованы, я трижды отдавал их на сохранение Давиду Илларионовичу и всегда получал в целости и сохранности. Такой способ хранения может показаться странным с одной стороны, а с другой — очень надежным. Он оставляет вам расписку в получении картин и несет за них ответственность.

— И готов выплатить ущерб?

— Разумеется.

— А вы уверены в его платежеспособности?

— Конечно. Он хранит деньги в моем банке. И в других тоже, не менее престижных. Только не требуйте от меня раскрыть тайну вкладов.

— Не буду. Что за картины висели в доме Добронравова?

— Уникальная коллекция работ Федотова. Середина девятнадцатого века.