— Я с самого начала считал, что этот план безумен. — Райвин старательно шевелил губами и сопровождал свои слова жестами, чтобы Джерин мог понять, что он говорит. — Твои магические способности позволили тебе вызвать богов, но как ты заставишь их действовать в своих интересах? Лучше бы ты и не пытался!

И он покрутил пальцем у виска.

В этот момент Джерину было трудно с ним спорить. Маврикс направил свой прут с наконечником из слоновой кости на Байтона. В мгновение ока бог-прозорливец вновь обратился в камень и парировал выпад своим длинным фаллосом. Маврикс взвыл от боли. Байтон, вернув себе человеческий облик, рассмеялся ему в лицо. На что Маврикс показал ему язык, более длинный и более розовый, чем у обычного человека.

Некоторые философы полагали, что боги походят на умудренных жизнью людей, Лис же видел перед собой двух вздорных мальчишек, которые обладали, однако, сверхчеловеческой силой и мощью.

— Мне следовало прислушаться к Араджису и подождать, — простонал он.

— Тебе следовало прислушаться хоть к кому-нибудь, — изрек Райвин.

Маврикс продолжал буйствовать, поэтому южанина почти не было слышно.

— Ты всегда твердо знаешь, что должны делать другие, но когда кто-то советует тебе что-нибудь дельное, разве ты обращаешь внимание? Ха! — На случай, если дружище Лис не расслышал, он повторил опять: — Ха!

Этот укор был достаточно справедлив, чтобы уколоть Лиса. Да, он всегда полагался на собственное мнение, но лишь потому, что ничего лучшего под рукой не имел. Чаще всего оно его не подводило. А когда подводило, то… лучше не вспоминать.

— Ох, заткнись, — пробурчал он все же. — Можно подумать, за все эти годы ты доказал, что к тебе стоит прислушиваться.

Райвин в ответ сделал жест, часто используемый уличными мальчишками в городе Элабон.

Но по сравнению с перебранкой богов их пикировка была образцом благочестивой беседы. Маврикс сделал тот же жест, что и Райвин, и снова высунул гладкий язык. Сохраняя человеческое обличье, Байтон поднял свое одеяние и помахал каменным фаллосом, с которым прутик бога плодородия не шел ни в какое сравнение.

Маврикс презрительно рассмеялся.

— У мышей и то больше, я видел.

— Во-первых, ты лжешь. А во-вторых, кому какое дело до того, что ты видел? — ответил Байтон. — Я предпочитаю смотреть на более важные вещи, чем мышиные причиндалы.

— Ну да, ну да, то есть на свои причиндалы, — сказал владыка сладкого винограда. Снова ехидно хихикнув, он продолжал: — Куда же еще ты можешь смотреть, если не в состоянии предвидеть падение собственного святилища.

— Что такое краткий миг по сравнению с огромным отрезком времени? — вопросил Байтон. — Мой храм в Айкосе стоял и будет стоять еще много столетий. Вполне извинительно не заметить крохотного мгновения, в какое он рухнул. Можно ли меня в том упрекать?

В менее печальных обстоятельствах данные сведения могли бы не только заинтересовать Джерина, но и вселить в него надежду. Ведь если храм Байтона восстановят, значит, в северных землях сохранится хоть какая-то цивилизация. Однако угроза собственной жизни представлялась ему сейчас слишком большой, чтобы делать прогнозы на будущее, хотя он это любил.

— Раз уж ты сам завел о том разговор, то да, — ответил Маврикс. — Лучше надень повязку на свой третий глаз да и еще на один заодно. Тогда это хотя бы как-то тебя оправдает.

— Я бы с радостью так поступил, — отрезал Байтон, — если бы это гарантировало, что я не увижу всех тех ужасов, которые творят и будут творить твои чудовища на этой земле.