- Ну, не молчи, - потребовала Тулпан. - Ты ведь хочешь чего-нибудь?

- Чего я хочу? - стражник честно задумался. - Я хотел бы повидать степные города, а больше всего - Ужжутак. Но этого все хотят.

- Сейчас я не могу выполнить это твое желание… - вздохнула принцесса и присела на порог, тоже стала думать. - Чем же тебя можно наградить? Люсьен, я ведь принцесса. Мне последнее время не нравится, что это совсем ничего не значит.

- Как же не значит?! - округлил глаза Люсьен и хотел было сказать, что ради Алпы не полез бы в горы на смерть, но сообразил промолчать.

- Может, женить тебя на ком-нибудь? - просияла Тулпан. - Сам понимаешь, я даже нагрудным знаком не могу тебя наградить, потому что у меня нет Большого Ярлыка. Давай женим тебя на Алпе? Она добрая, она тебя простит.

- Да я… - Люсьен нахмурился, подбирая слова. - Я думаю, это слишком… В общем, я не хочу жениться.

- Тебе не нравится Алпа? А больше у нас нет никого, над кем я имею такую власть, - расстроилась Тулпан. - Не могу же я сама выйти за тебя замуж? Иржа не разрешит.

- Не разрешит! - быстро подтвердил Люсьен. Он увидел вдалеке Патера и помахал ему рукой, но воевода не обратил внимания. Тягостный разговор надо было как-то прервать. - Прости меня, принцесса, но мне что-то нехорошо. Я еще не завтракал… Можно мне идти?

- Иди, - печально отпустила его Тулпан. - И никакая я не принцесса, нет у меня ничего, никаких прав.

- Мне жаль, что я тебя расстроил, - стражник встал и попятился. - Прошу передать мои извинения Алпе.

Люсьен быстро свернул в сад, торопясь убраться подальше с глаз печальной принцессы. Хватит неприятностей, не хватало еще сочетаться с такой особой, как Алпа, да еще перед самой войной. Похоже, первой и последней войной королевства Хаж.

«Люсьен,» - позвал его Иржа. - «Если ты уже не нужен принцессе, то ты нужен мне.»

На рассвете, когда в щель сверху начал проникать свет, Олаф осторожно перебрался через холодный труп Вика и стараясь двигаться бесшумно двинулся к выходу. На его счастье, дежуривший там повстанец задремал, и сотник первым увидел его, развалившегося на земле, с луком в руках. Чивиец рискнул пройти еще несколько шагов, но заметил сапог его товарища, сидевшего рядом. Пришлось вернуться.

Про запас Олаф имел еще один способ попытаться вырваться из ловушки. Упираясь в стены обожженной спиной и ногами, смахивая выступавшие от боли слезы, он исхитрился подняться по узкой щели наверх и вскоре, запыхавшись, выкатился на вершину одного из валунов.

Здесь оказалось много мелких камней, похрустывавших при каждом шаге, поэтому двигаться опять пришлось очень медленно, осторожно. Отсюда Олафу было хорошо видно еще дымящиеся костры и большую часть дикарей, дремлющих на траве. Заметил сотник и пару прохаживавшихся часовых - повстанцы хотя и отказались от попытки убить его сразу, но отпускать не собирались.

- А вот он! - вдруг заметил сотника третий, прислонившийся к скале дозорный. - Давайте лук!

Олаф присел на корточки. Нет, стрелами они его не достанут, а другого способа забраться наверх нет. Щель он уж как-нибудь сумеет оборонить с помощью топора и кинжала. Остается только ждать помощи, а когда она придет? В горле уже пересохло, фляга пуста. Да и есть тоже хочется, и хочется очень сильно.

Последней едой, которую съел сотник, была муха, убитая Люсьеном. Он огляделся в тщетной надежде так же ловко заполучить пищу. Но было еще очень рано, солнце еще не согрело насекомых, только в стороне, над поросшим елками склоном пролетала стрекоза.

Олаф проследил за ее полетом. Старик Смертоносец, Повелитель города Чивья, говорил о стрекозах странные вещи.