— Не переживай, — проговорил отец. — Все будет хорошо. Может, ты и унаследовала мой садоводческий дар и красоту матери, но в бизнесе ты не особо разбираешься! Не волнуйся, ты прекрасно выглядишь.

Флер знала, как она выглядит. Если бы у нее имелось больше денег на уход за собой и дорогую косметику, ее сходство с красавицей матерью было бы куда более очевидным; но уже столько лет ей не до тщеславного самолюбования. Столько времени, с того самого ужасного года, когда весь ее — нет, весь их мир рухнул, и ей пришлось взвалить на свои плечи решение основных проблем. Именно так — или плыви дальше, или иди на дно, и Флер пришлось примириться с тем, что отец не желает углубляться в финансовые проблемы фирмы.

Вот и сейчас, сказав то, что, как он полагал, дочь хотела от него услышать, он спокойно углубился в свою газету, потеряв интерес к разговору. В этот момент взгляд Флер упал на конверт с логотипом фирмы Хановеров, и весь ее гнев устремился по вполне оправданному руслу.

Неужели они никогда не уймутся? В иное утро Флер бы тщательно отсортировала почту, избавив отца от опасности натолкнуться на послание от этой источающей ненависть женщины, чьим единственным желанием, казалось, было вытеснить их из бизнеса. Или изгнать из деревни. Да и вообще стереть с лица земли!

— Я лучше продам землю чужому инвестору. Пусть строят здесь что хотят! Кому угодно, только не Кэтрин Хановер!

Отец спокойно пожал плечами:

— Ну, пока Кэтрин работает в приходском совете, никто не получит разрешение застраивать участок Гилберта.

Лучше бы отец рассердился! Пусть бы в ярости кричал и ругался, дал волю чувствам! Но нет, он, похоже, жалел эту женщину, и, видит бог, его жалость могла бы найти более достойное применение.

На самой окраине их владений стоял амбар, который в течение уже многих лет использовали только как склад ненужных вещей. Конечно, его без труда можно было бы превратить в один из тех модных деревенских домов, которые Флер постоянно видела на страницах глянцевых журналов, и его продажа, без сомнения, разрешила бы многие из их проблем. Однако приходской совет, не без подстрекательства со стороны Кэтрин Хановер, постановил, что амбар является историческим национальным достоянием, поэтому семье Флер не только отказали в разрешении на его переоборудование, но и предупредили, что оштрафуют, если сооружение не будет поддерживаться в должном состоянии.

— Может, мне стоит сделаться местным политиком? — проговорила Флер. — Я бы отменила решение Кэтрин Хановер.

— Ну, разве что в твое свободное время, — слабо улыбнулся отец.

— Я могла бы сэкономить время, отказавшись от глажки белья. Такая жертва вполне уместна.

— Это неплохо. Главное, не перекладывай свои обязанности на меня.

— Я? Да что ты!

Он опустил взгляд на письмо, которое держал в руке, и улыбка на его губах истаяла, точно отец не имел больше сил удерживать ее. Флер снова опечалилась, подумав, насколько он истощен постоянными ударами судьбы, горестями и финансовыми проблемами. Да, это давало ей дополнительный стимул ненавидеть семейство Хановеров еще больше.

— Не открывай письмо, — сказала она. — Просто выбрось его в мусорное ведро. Отличный будет компонент для компоста, как и все предыдущие.

— Так были и другие?

Ага, попалась! Флер пожала плечами:

— Несколько штук. Ничего заслуживающего внимания.

— Понятно. Что ж, можешь делать с ним все, что заблагорассудится, все равно оно адресовано тебе. И, похоже, оно пришло не с почтой. Его кто-то принес.

— Принес? — Она протянула руку за конвертом, чувствуя, что дрожит.