— Я закрыла глаза…

— Я тоже! — добавила Пакетта.

— А когда я их открыла, то увидела, что в комнате стало чуть светлее, но только чуть-чуть, так что едва можно было рассмотреть мебель и стены. Однако этого света было достаточно, чтобы разглядеть две веревки, которые свисали с потолка. На концах у них были петли… Тогда я поняла, что нас сейчас повесят, и заплакала… Внезапно в комнате появились два великана в масках. Не знаю, что думала в эти минуты Пакетта, а я так вообще ничего не соображала. Меня парализовал страх. Один из великанов схватил петлю, которая болталась надо мной, и потянул ее вниз. Веревка была длинная, так что скоро она коснулась моей головы. Я стояла на коленях, ни жива ни мертва от страха, а петля стягивала мне шею…

При этих словах Руссотта поднесла руку к горлу и глубоко вздохнула… Пакетта прошептала:

— А тем временем другой великан душил веревкой меня…

— М-да! — буркнул Пардальян. — Положение не из приятных…

— Совершенно верно, господин шевалье.

— А как же вы спаслись? Ведь вы же, разумеется, спаслись, судя потому, что стоите сейчас перед нами целые и невредимые!

— Погодите, — продолжала Руссотта, — сейчас расскажу. — Когда веревка оказалась у меня на шее, я стала читать про себя молитву, чтоб попытаться спасти мою душу, раз уж я не могла спасти тело. Но тут, приоткрыв один глаз, я увидела, что оба великана исчезли. Мы с Пакеттой стояли на коленях, лицом друг к другу, и у каждой на шее была веревка. Не знаю, как выглядела я, но вид Пакетты привел меня в ужас. Я хотела с ней заговорить, но не смогла вымолвить ни слова. Тогда, господин шевалье, о! тогда-то и произошла действительно жуткая вещь… Слушайте же… Итак, я смотрела на Пакетту, мертвенно бледную, с искаженным лицом, и я увидела, что веревка, которая обвивала ее шею, стала вдруг натягиваться! Пакетта заорала, как кошка на крыше мартовской ночью, и стремительно вскочила. Одновременно я почувствовала, что моя веревка тоже натягивается… Пришла моя очередь испустить вопль…

— Кошачий, да?

— Да, господин шевалье, — ответила Руссотта. — И я тоже вскочила на ноги! Я попыталась развязать петлю, но безуспешно: узел не поддавался! Веревка продолжала тянуть меня к потолку, но натягивалась она медленно, так медленно, что я видела это, сударь! О, я хотела ее остановить, я ее схватила… однако веревка скользнула у меня между пальцев… Я не могу выразить, сколь ужасно было наблюдать за ней. Казалось, я только и делала, что умирала, умирала каждую секунду… Еще немного, еще один рывок — и веревка поднимет меня кверху… Я буду повешена!

— Замолчи! Замолчи! — задыхаясь, закричала обезумевшая Пакетта.

— Как? Разве я что-то напутала?

— Нет, ничего ты не напутала, но ты так об этом рассказываешь… Мне кажется, что я все еще там!

— Что и говорить, — вмешался Пардальян, — хорошенькую же смерть вам уготовили!

— О! — выдохнул ошеломленный Карл. — Да эта Фауста — сам гений злодейства.

Наступило безмолвие. Руссотта и Пакетта постепенно пришли в себя и даже выпили по стаканчику вина, которое Пардальян налил им из оплетенной бутыли.

— У меня еще до сих пор сердце замирает, — вновь заговорила Руссотта. — Но все-таки я закончу. Вдруг Пакетта схватила стоявший рядом стул и влезла на него в то самое мгновение, когда веревка вот-вот должна была поднять ее к потолку. Бросив вокруг предсмертный взгляд, я тоже увидела неподалеку какую-то табуретку. Я подтащила ее к себе, вскарабкалась… Вот мы и спасены… но спасены всего на десять минут, ибо проклятые веревки продолжали неумолимо натягиваться.