– Довольно странно для такой, как ты. Не могу представить тебя, нюхающей чьи то трусы, – усмехаюсь я. Чёрт, кажется, снова что то пошло не так. Я хочу остаться здесь. Хочу продлить момент, когда она вот такая простая и понятная мне. Она невероятна сейчас. И я не могу насмотреться на девушку, превратившуюся в реальный сказочный поворот моей жизни. Я идиот. Я ненавижу её… не сейчас.

– Фу, – Мира издаёт мелодичный смешок, и я улыбаюсь. – Нет, всё не так. Есть разные фабрики, где создают духи, и там же есть масла. Год я путешествовала и изучала такие места. Каждый аромат что то значит. И никогда чувства у двух людей не повторяются. Для кого то табак – отвращение. Для кого то возбуждение. Для кого то десерт.

– А для тебя? Табак, что это для тебя? – Интересуюсь я.

– Опасность. Приключения. То, что никогда не будет доступно, – моментально отвечает она.

– И как воняю я? – Она снова тихо смеётся. Наверное, я всё же под наркотиками. Да, другого объяснения тому, как мне становится тепло в груди, я не могу найти. Так было с мамой, когда я видел её, когда наслаждался улыбкой и поцелуем в щёку. Я скучаю по маме.

– Хм, металлом. Кровью, – моё лицо вытягивается, как только Мира замолкает, и всё исчезает, сменяясь страхом.

– Что? – Шёпотом переспрашиваю я.

– Ты посчитал это оскорблением, да, мон шер?

– Я… нет, просто как то неприятно знать, что от меня пахнет кровью. Да и, вообще, от каждого человека пахнет кровью, потому что она внутри нас.

– Это другой вид. Я бы даже сказала не только аромат, но и привкус, который остаётся после тебя. Ты когда нибудь слизывал кровь?

Так, что то нас занесло не туда. Сглатываю и прячу глаза от Миры, отрицательно качая головой. Да. Я это делал. Когда меня избивали, или после драки. Не было антисептика под рукой и приходилось слюной останавливать кровь. Она отвратительна, особенно вперемешку с землёй.

– Никогда не резался бумагой? – Удивляется она.

– Не запомнил, что тогда чувствовал.

– Тебе это было неинтересно, вот и всё. У каждого человека свой талант, у меня – ощущать ароматы и различать их. У тебя… не знаю, я ничего о тебе не знаю, – последние слова она шепчет.

– Хочешь узнать? – Выдавливаю из себя.

– Давно зависим от травки?

– У меня нет зависимости. – Мира скептически выгибает бровь.

Глубоко вздыхаю и решаюсь продолжить.

– Белч. Он пригласил меня покурить, и я пошёл с ним. Я не курил.

Ложь. Я курил сигареты, но не хочу, чтобы она знала.

– А, отморозок. Весёлый парень, живой. Сиен он нравится.

Да что, чёрт возьми, в воздухе витает? Почему с каждой следующей фразой я хочу ущипнуть себя или врезать самому себе, чтобы проснуться. Да не бывает такого. Ещё несколько часов назад эта девушка, мягко улыбающаяся сейчас, плюнула в меня. Я испытывал к ней самые ужасные чувства… я рехнулся. Это самый доступный вариант для понимания того, почему мне так хорошо. И ведь разумом понимаю, кто она такая, я помню всё, что она делала, но я хочу искать для неё оправдания. Хочу тоже превратиться в слишком безумного преступника, чтобы мой аромат усилился, и она запомнила его навсегда.

– Сиен, – подаю я голос, осознавая, что довольно долго молчу. – Она ему тоже нравится. Ты против, чтобы они были вместе?

– Нет.

– Тогда почему Белч считает, что ты и Оли можете разрушить их?

– Дело не в нас, мон шер, – Мира прикрывает глаза, очень медленно двигая шеей.

– А в ком?

– В этом мире. Каждый из нас здесь только для того, чтобы доказать друзьям и партнёрам наших родителей, как они богаты. Мы способ демонстрации счетов.