Я хотела было обидеться за шмару, но для начала поинтересовалась у Димыча, уж не та ли это самая сестрица с фондюшницей.

— Она, она, — радостно закивал Димыч. — Она же сестрица. Она же мамочка.

— Как это? — Я присмотрелась к Светику повнимательнее и пришла к выводу, что для Димычевой мамочки она слишком юная. А там, может, она и подтяжку сделала, кто ее знает, хотя рот у нее вроде не до ушей.

— В смысле мачеха. — У Димыча было на редкость игривое настроение. — Но поскольку разница в возрасте у нас небольшая, она всегда просила, чтобы я называл ее сестренкой. Да, Светик?

Светик только поджала губки, а Димыч продолжил свои невиданные откровения:

— Мой папочка, когда забогател в начале девяностых, не придумал ничего лучше, как завести себе молодую жену, — сообщил он между прочим. — Ну и красивую, само собой. Впрочем, не он первый, не он последний. А меня сплавил за границу, якобы учиться. Чтоб, значит, не мешал его новому счастью. Потом папочка скоропостижно скончался, а безутешная вдова вышла замуж во второй раз. За одного Чугунного короля. Хотя, казалось бы, зачем, когда свои капиталы девать некуда? Но нет, деньги, как известно, к деньгам, и напрасно, напрасно вздыхал по ней добрый Федор Иваныч…

— Боже, сколько патетики! — усмехнулась Светик, а на меня нашло очередное прозрение. Вот в чем, вернее, в ком, оказывается, причина есенинской грусти Федор Иваныча!

— И далеко собралась наша Чугунная королева? Не иначе развеяться? — Димыч покосился на Светиковы чемоданы. — А как же траур по супругу? Он же тебе целую империю оставил. И не какую-нибудь, а чугунную!

— И оставил, а тебе-то что, завидно? — Голубенькие глазки Светика потемнели, как небо перед грозой. — Ты же никогда не имел вкуса к деньгам. Ты же всегда был придурком и… — Кем еще в понимании Светика был Димыч, я, к сожалению, так и не узнала, потому что Чугунная королева неожиданно запнулась на полуслове и застыла, уставившись в одну точку, и мертвенно побледнела.

— Что это с ней? — спросила я у Димыча, но он только покрутил пальцем у виска. И тут я поняла, куда она смотрела. На Лили и Софу, которые, оказывается, не только уже прилетели, но и проходили паспортный контроль. Бок о бок и обе с понурым видом.

— Видишь, это они, — указала я Димычу на своих бывших подружек и снова воззрилась на Чугунную королеву, дивясь происходящим с ней метаморфозам. Только что была белая как полотно, а теперь вдруг стала пунцовая. И какие-то волны от нее пошли. Горячие, как от мартеновской печи.

— Ну что ж, ваша взяла, — презрительно скривила она свои пухлые губки. — Будем считать, что этот раунд вы выиграли.

Мы с Димычем молча переглянулись, а Чугунная королева щедро окатила нас потоком отборных комплиментов, из которых самыми безобидными были «идиоты», «козлы» и «придурки».

— Что, что уставились? — слетало с ее нежных в форме розовых лепестков губок. — Думаете, такие умные? А вот и хренушки! Просто вам повезло, и все. А иначе вы бы давно уже были там же, где эта парочка влюбленных, безголосая певичка Власта и мой уважаемый муженек, он же Чугунный король, как некоторые выражаются…

— Ты хочешь сказать… — Димыч замер на полуслове.

— Именно! — Чугунная королева лучезарно улыбнулась. — Эта девчонка там же, где и Дробот. А ты, бедняжка, думал на Канарах, да? Представь себе, и она так думала до самого последнего момента. И мой муженек незабвенный собственное похищение за свои же денежки организовал.