В первую секунду ее охватило отчаяние, особенно горькое оттого, что воспоминание о глубочайшем наслаждении, граничащем с болью, еще не оставило ее и она хотела вернуть его вновь… Изабель умоляюще посмотрела на камеристку:

— Можно что-нибудь сделать, чтобы как-то этого избежать?

— Надеть перед свиданием стальные доспехи. Или вовсе отказаться от свиданий!

— Но я люблю его! Я хочу его! Он придет ко мне завтра вечером! — жалобно простонала Изабель.

Она была так растеряна и так искренне огорчена, что Агата не могла не рассмеяться. Изабель рассердилась.

— Не вижу тут ничего смешного, — оборвала она камеристку.

— Прошу прощения у госпожи герцогини. Сейчас мы постараемся поправить эту беду.

Агата протерла розовой водой каждую царапину, а потом смазала их все бальзамом из арники. Ощущение жжения сразу смягчилось. Когда Изабель переоделась в ночную рубашку, она уже чувствовала себя лучше.

— А в дальнейшем советую вам озаботиться двумя вещами, — важно, словно ученый доктор, проговорила Агата. — Во-первых, оберегайте ту часть тела, которую можно видеть в вырезе платья, а во-вторых, попросите монсеньора подстричь ногти.

— Я тотчас же напишу ему, и вы отправите мою записку в особняк Конде завтра же, с первыми лучами солнца! — Изабель на секунду задумалась и продолжала. — Впрочем, нет! Единственно верное средство добиться успеха — это воздержание!

— Неужели госпожа герцогиня хочет сказать, что у нее достанет мужества на это средство?

— Мужества у меня в избытке! Я все скажу ему и настою на своем! Это единственный путь. Особенно если я хочу удержать принца надолго!

На следующий день, когда монсеньор появился, сияя улыбкой под победительно закрученными усами, его ожидал сюрприз, который подействовал на него ошеломительно. Стол был накрыт не в уютной женской спальне, а в ярко освещенной гостиной, смотрящей окнами в сад, где радовали глаз пышные горделивые розы. Хозяйка дома встретила гостя глубоким реверансом, одетая в парадное платье из великолепной густо-красной парчи. Чуть не до полу спускалось мерцающее ожерелье из крупных грушевидных жемчужин, которое было хорошо знакомо принцу. Драгоценные мехеленские кружева пенились на рукавах, окутывали плечи и шею, словно накидка, а поверх них розовели большие жемчужины другого ожерелья, тоже так хорошо знакомого… Роскошный наряд, искусная прическа — Изабель выглядела царственно и обворожительно, а ее реверанс походил на грациозное балетное па.

Однако принца не обворожило ее искусство, он гневно смотрел на нее, чувствуя, что гнев вот-вот взорвется яростью.

— Что за маскарад? — сдерживаясь изо всех сил, сухо осведомился он, забыв поклониться в ответ.

— Разве монсеньор не пообещал мне вчера разделить со мной ужин? — осведомилась Изабель со счастливой улыбкой. — В первый раз он удостаивает меня чести ужинать в моем доме, и я сочла нужным достойно отпраздновать это событие. Не соблаговолит ли монсеньор занять свое место за столом?

— Монсеньор не соблаговолит! — проревел принц, не обратив ни малейшего внимания на двух лакеев, которые должны были прислуживать за ужином. — Вы обещали мне ужин в вашей спальне, и я ожидал вас увидеть совсем в ином наряде!

Час объяснения настал, и Изабель взмахом руки выслала из гостиной лакеев.

— Да это так, но наряд более небрежный открыл бы нечто совершенно недопустимое. И виною этому были вы!

— Что значит я? Каким образом?

— У меня нет ни малейших сомнений! Соизвольте показать ваши руки.