Александра вернулась за руль и поехала дальше. Три новых дома находились правее, и в душе забрезжила надежда, что дом тети Киры остался нетронутым. Если хозяина нет, то она обратится к соседям, возможно, они помогут дозвониться до Уфимцева.

«Я приехала забрать то, что принадлежит мне», – приободрила себя Александра, но, вспомнив содержание письма, издала еле слышный стон отчаяния. «Маргарита рассказывала, что она у тебя до сих пор не замужем и с утра до вечера жарит котлеты в ресторане. В ее неустроенной жизни, конечно, есть и твоя и моя вина, но разговор сейчас не об этом...» Как такое можно дать прочитать совершенно постороннему человеку? Да к тому же – мужчине. Хорошо, если этот Уфимцев древний подслеповатый дед, глядишь и перепрыгнет через пару строчек, а если нет?

«Всего лишь минута позора, всего лишь минута позора... – занялась самовнушением Александра. – А вот и дом тети Киры – номер двадцать пять».

Старый забор был свежевыкрашен в веселенький голубой цвет, калитка – в желтый. Странный выбор, но хозяина такое сочетание, видимо, устраивало.

Дом никто и не думал сносить или перестраивать, он возвышался над заросшим травой участком и демонстрировал всем и каждому облупившуюся зеленую краску на стенах, изогнутую антенну на крыше, выцветшие занавески на окнах и приоткрытую коричневую дверь.

«Он здесь, – подумала Александра. – А вдруг получится поговорить с его женой или матерью... Было бы проще». Ей мгновенно захотелось оказаться на кухне своего ресторана среди привычных вещей и продуктов. Она бы сейчас нарезала тонкой соломкой отварную говядину, добавила бы соломку дайкона... Александра замерла, надеясь, что вот сейчас, в эту минуту к ней вернется вдохновение!

Но... Да, она знает, что добавить к говядине и дайкону, но это знание идет от головы, а не от сердца...

– Ладно, нечего тянуть, – буркнула она и громко произнесла: – Добрый день! Могу я поговорить с Глебом Уфимцевым?

«Хорошо бы письмо не пришлось показывать. Кому нужен старый сундук, набитый чужими пыльными вещами?»

– Он мог бы и сам мне написать, – легко произнесла Кэри, устраиваясь за столом.

«Но не написал же», – скрипнул в душе ответ.

– Не успел. И он не знает подробностей моей жизни.

Если посмотреть на Дафну, то сразу станет ясно, что мимо нее никакая корреспонденция пройти не может.

«Тогда почему же ты надеешься на ответ?»

– Он же сказал, что я красивая...

«Но Дафна...»

– Мне обязательно повезет!

Аккуратно и ровно написав сдержанное приветствие, Кэри с минуту думала, а затем вывела не менее аккуратно и ровно:

«Два дня стоит прекрасная погода, единственное огорчение – это туман. Но после таких дождей странно бы было ожидать его отсутствие».

Второе предложение показалось запутанным, корявым и совершенно глупым. Кэри взяла другой лист и вновь задумалась. К сожалению, написать просто и ясно не представлялось возможным, в голове царила неразбериха, и приходилось постоянно заменять одно слово другим (более приемлемым), отчего терялась ясность и «возникали бугры». Наконец, письмо было готово: приветствие, шесть строк ни о чем, включающих упоминание о предстоящем бале у Кеннетов, и прощание. Кэри осталась довольна собой, и теперь только оставалось осуществить вторую часть дерзкого плана – передать конверт Лестону.

– Он обрадуется. Точно.

Улыбнувшись, представив его удивление, она подперла щеку кулаком и поджала губы. Какие странные правила царят в обществе. Почему отлучиться из дома более чем на семь минут без сопровождения считается грубым нарушением норм морали, но если ты идешь к аптекарю, то это совсем другое дело? Разве по дороге за лекарствами с девушкой не могут случиться серьезные неприятности (например, на нее заглядится какой-нибудь статный джентльмен)? Кэри усмехнулась.