В школе не ладилось. Казалось — все обсуждают его позор, смеются за спиной, тычут вслед пальцами. Нахватал четверок, по алгебре умудрился получить тройку. Лена ходила с Гарандиным, оскорбленный Генка делал вид, что ему все равно. Да и что здесь изменишь?

С тренировками тоже дела не шли на лад. Бить в лицо научиться не мог, сам получал удары, проигрывал, с обреченностью отчаявшегося продолжал заниматься.

Вмешался случай. За нарушение режима Литинский выгнал Гарандина из своей секции, а Рогов взял к себе. В зале стало тесно. Ненавистный соперник насмешливо рассматривал Генку, подавал ядовитые реплики. Генке казалось, что тот видит его насквозь. Он пропустил одну тренировку, вторую, потом две сразу, а потом и вовсе забросил перчатки на шкаф.

Говорят, случайность есть проявление закономерности. Через пару недель кто-то из дворовых ребят бросил камешек в окно.

— Петька Котов приехал, айда змею смотреть!

Кроме чучела кобры, у Петьки было два копья, лук со стрелами, ритуальные маски красного и черного дерева. Но для Генки встреча с Котовым оказалась знаменательной совсем не этим. Другим.

Но на это ушли годы.

В тоне Гончарова угадывалась усмешка, сопутствующая обычно их спорам на эту тему, но Колпаков, как всегда, не обратил на нее внимания.

— И последовательно. Ежедневная и ежечасная работа. Крохотные, микроскопические, незаметные сдвиги в сознании, мироощущении…

— Ты серьезен, как проповедник.

Усмешка стала явной.

— Потому что понял серьезность дела. И надеюсь со временем убедить тебя.

— Вряд ли…

— Посмотрим. А пока одолжи тестер, мой барахлит.

Колпаков вернулся к стенду и занялся схемой. В индивидуальном плане, который он составлял на неделю вперед и старательно выполнял пункт за пунктом, сегодня значились окончательная доводка и регулировка. Но работа не ладилась, полдня ушло впустую. Значит, следует увеличить скорость и внимательность, спрессовать время, чтобы уложиться в график.

— Пойдем обедать?

— Нет, я потом.

Отчего не идет наложение сигнала? Не иначе где-то просмотренный «хомут». Но где? Схема прозванивалась десятки раз… Вход — норма. И здесь. Нормально. А отсюда — фон. Возвращаемся по усилительному каскаду… В нем ничего быть не может — сам монтировал, сам проверял… Но все же посмотреть надо… И здесь… Вот! Черт побери! Нашел? Точно.

Дымящееся жало паяльника проникло в переплетение монтажных жгутов, прижалось к матовому зернышку пайки, припой расплавился, и Колпаков узким клювиком пинцета оторвал тоненький проводок. Поставим его куда положено… Фон исчез. Что и требовалось… Теперь посмотрим выходной блок…

Закончив со схемой. Колпаков взглянул на часы. Все шло по плану. И замечательно, что нацеленный на конкретную задачу мозг не отвлекался на посторонние мысли. Молодец, Генка!

О том, что Лена в городе, он узнал только вчера. Зимин позвонил насчет распространения билетов и попутно сообщил, что видел ее на улице. Саша ждал реакции на новость, но Колпаков промолчал — в тот момент он сам не знал, как поступит. Решение оформилось к концу дня, и после работы Колпаков отправился прямиком к ней, удовлетворенно отметив, что раньше не отважился бы на это.

Громадный, на весь квартал, когда-то респектабельный и престижный дом здорово обветшал. И мать Лены, некогда эффектная крашеная блондинка, заметно сдала: располнела, обрюзгла, только апломб остался прежним — как в те времена, когда все звали ее Барыней.

— Милый, передайте Софье Зенитовне, что это типичное не то, — небрежно кивнув в ответ на приветствие, царственно произнесла она.