– Ты не права! Он не такой! Он добрый и честный! – не замечая текущих по щекам слез, спорит девчонка, – его подставили и обвинили во лжи, а я…

– Талил! Ты что… и вправду… – никак не может найти нужных слов принц.

– Талила, моё имя Талила, – всхлипывает она, отворачивая заплаканное лицо.

Я выпускаю ее руки, и спокойно прохожу мимо застывшего столбом принца к выходу. Теперь они разберутся и без меня, и, надеюсь, у него появится веский повод не подниматься завтра на скалу.

На прежнее место возвращаться мне уже не хочется, не спеша прохожу вдоль вереницы домов и останавливаюсь около двухэтажной таверны. Прямо во дворе стоят длинные простые столы и скамьи, на нехитром очаге булькает варево в огромном котле. Подсаживаюсь к дальнему столу и, приготовив в ожидании разносчика мелкую монетку, осторожно рассматриваю посетителей. Наученный прошлым опытом, незаметно подключаю к этому делу свои приборы, и постепенно узнаю об неторопливо ужинающих людях много интересного. Однако, не найдя ничего опасного для себя, немного расслабляюсь. Получив в обмен на монетку миску супа, большой ломоть хлеба и кружку местного аналога пива, не торопясь приступаю к еде. Суп вполне съедобный, остаток пресного хлеба кладу в карман, а кружку, немного поколебавшись, отодвигаю подальше. Сидящий напротив пустынник протягивает к ней руку и, получив кивок, забирает пиво себе.

Сижу за столом долго, далеко за полночь, а когда уже почти везде погасли огни и стихли голоса, выхожу на задний двор. Здесь тоже спят люди, прямо на разбросанной по земле соломе. Пробираюсь между телами в дальний угол и, найдя свободное местечко, тихонько укладываюсь на солому. Нужно протянуть еще часа два, поэтому прошу мику включить мою любимую музыку, под эту мелодию точно не уснешь.

Однако через некоторое время обнаруживаю, что и кроме музыки имеются убедительные причины против сна. Чья-то непрошенная рука, проникнув под плащ, которым я укрыт, осторожно ползет по моему бедру. Интересно, с какими намереньями?! Вальяжно потянувшись, переворачиваюсь на другой бок, и вцепляюсь в налетчика мертвой хваткой.

– Ну, и чего тебе нужно?! – зло шиплю ему в ухо, заломив руки за спину.

– Ты не так поняла, нана! – испуганно верещит он, – я хотел с тобой поговорить!

– Говори!

– Может, не здесь?!

– А где?!

– Ну, выйдем куда-нибудь!

Знаю я это куда-нибудь, на себе испытал, выйдешь с тобой, а там дружки, лупанут тяжеленьким по голове, и поминай, как звали. Но разобраться с ним все же не мешает.

– Ладно, пошли, – соглашаюсь я, и, взяв несчастного покрепче за руку, волоку обратно к столам. Тут все так же тускло светит одинокий фонарь и сидит несколько молчаливых фигур. Сажусь спиной в угол, чтоб никто не подобрался сзади и киваю проныре на место напротив. И, только когда он уселся, узнаю давешнего пустынника.

– Ну, говори, – выжидающе гляжу на него. Пустынник, тяжко вздохнув, некоторое время мается, не подозревая, что мои линзы дают мне прекрасную возможность рассмотреть в полутьме его мимику. Сканеры тоже не теряют времени даром, и вскоре я знаю столько же о содержимом его карманов, сколько и он сам. Только мне это ничего не дает, его карманы абсолютно пусты.

– Ты добрая, – наконец выдавливает он из себя, – купи меня, а?!

– Чего?! – невольно ахаю я.

Так вот зачем он здесь, но почему парня еще не купил никто из тех, кто специально занимается этим бизнесом?!

– Купи, а? – безнадежно тянет он, все ниже опуская голову.

– А почему ты не предложил себя кому-нибудь побогаче?!

– Я иду за долг,- вздыхает он, – столько никто не дает!

– И с чего ты решил, что у меня есть такие деньги?!

– Наверное, нет, – еще тяжелее вздыхает он, но я тут уже два дня, а меня никто не захотел купить! Сегодня последний раз, выбора нет, а перекупщики дают совсем мало! Мне можно не сразу, возьми долг на себя, ты гадалка, я буду помогать, расплатишься понемногу.