|
Сценаристам почти нечего писать: ведь в открытом кино играют овраги, играет река, а не мысль сценариста. Режиссерам в таких фильмах очень трудно самовыражаться, ибо самовыражается в этих фильмах народ, а режиссер лишь улавливает народные чаяния. Из-за этого явления режиссеров, целенаправленно снимавших открытое кино, почти нет. В лучшем случае, удается снять два-три открытых фильма даже режиссерам открытых знаков. Лишь один режиссер умудрился снимать открытые фильмы все 12 открытых лет. Это Леонид Гайдай. Чаще всего открытый фильм, тем более удачный открытый фильм - это случайность, редкая удача, озарение. И в этом есть рациональное зерно, ибо энергия хорошего открытого фильма столь велика, что, будь таких фильмов много, мы бы взорвались от избытка радости и света.
Открытым фильмам могли бы радоваться операторы и актеры. Операторам действительно есть что снимать, над чем подумать: ведь почти все нужно снять на природе, в условиях вечно уходящего света. Актерам в открытом кино тоже хорошо: все почти как на капустнике, много экспромта, много радости, веселья. Впрочем, нет глубины, нет того, что зовут актерской игрой. Необыкновенно много зависит в открытом кино от композитора. Он фигура подчас не менее значимая, чем режиссер. Недаром наше открытое кино - это кино Дунаевскиого, Прокофьева, Петрова. Многое дает открытому кино его близость к анекдоту. Это особенно злит критиков и особенно радует народ. Очень важна афористичность: каждый шедевр открытого кино полон фраз и словечек, которые потом годами и даже десятилетиями ходят в народе. Итак: детскость, природность, энергия, задор, отсутствие морали, отсутствие любых стилистических ухищрений, простота, примитивизм, реки, море, пустыня, болото, ненависть к запорам и замкам, любовь к свету и воздуху, а самое главное любовь к нашему народу, любовь и вера в него. Да и, собственно, почему бы нашим творцам не любить свой народ? Ведь имперский ритм единственное место, где народ и интеллектуальная элита одной крови т.н. идеологи. Вот уж воистину у нас действительно народная интеллигенция. На этом пока можно завершить разговор о сдвигах по фазе. Хотя тема эта замечательная и во многом невразумительная, ибо люди сознательно и подсознательно ждут подъема, единого для всех. Все полагают, что раз пришла новая власть, то сразу же начнется и экономический подъем. А если уж пошел экономический подъем, то тут же и расцвет искусства, науки и культуры. Увы, бизнес от политики отстает на четыре года, а культура от политики отстает на целых восемь лет. Таковы сложности алгебраического подхода к истории. Если и этого уровня сложности недостаточно, то можно ввести еще один уровень - подготовительный этап и внешняя экспансия. Для примера возьмем Россию XX века, четвертую фазу становление информационной власти. Итак: политический подъем с 1989 по 1993, однако информационная подготовка этого подъема (гласность) идет с 1985 по 1989 год. С другой стороны, сформировавшись внутри государства, новая власть с 1993 года выходит на международную арену в своем новом облике и четыре года, по 1997 год, восстанавливает былое международное значение. Экономический передел идет с 1993 по 1997 год. Однако информационная подготовка к этому переделу (создание банков, бирж, финансово-информационной структуры) идет с 1989 по 1993 год. При этом количество банков заведомо раздуто, все они созданы как бы под пустоту, ибо идет спад. И лишь после 1997 года, наши финансы, наш бизнес начинают реально возвращаться на международный уровень. Наконец, самое интересное. Реальные подвижки в культуре, в идеологии, да и вообще в народном самосознании начинаются лишь после 1997 года. Но до этого уже четыре года (1993-1997) идет беспрецедентное информационное движение в сферах грядущего подъема: бесчисленное количество премий, фестивалей, конкурсов... В один из означенных годов количество фестивалей чуть ли не превысило количество снятых фильмов. Многие называли это пиром во время чумы. |
