Но только это не так. Умереть можешь ты. И это твоя жизнь кончится, словно тебя не было вовсе, через несколько минут после твоих похорон никто о тебе не вспомнит, кроме, может быть, жены или матери. Если опустить палец в воду, а потом вытащить? Что останется?.. То же останется после твоей смерти в памяти живых.

Рид Карни думал о себе, как о человеке, с которым опасно связываться, а потому и решился на поединок.

Наверное, я уловил нечто в его походке или во взгляде. Я почувствовал это, а не увидел, поскольку был не таким, как все. Внезапно мне стало ясно, что после десяти шагов желание драться у Рида стало пропадать. Впервые Карни начал осознавать, что я тоже буду в него стрелять. Стрелять, чтобы убить.

Он, наверное, запаниковал. Наверное. Нельзя все время блефовать, ведь противник может разъяриться, и тогда предстоит настоящая перестрелка-поединок не на жизнь, а на смерть.

Те, кто собирались посмотреть, как он со мной расправится, высыпали на улицу. Я не сомневался, что о них позаботится Кэп, и думал только о Карни. Он хочет моей смерти. Или, скорее, горит желанием прославиться тем, что он меня убил.

Я шел навстречу Риду. Мой противник сначала наверняка был настроен серьезно, однако сейчас просто замер на месте. И все. А затем до него дошло — если не выхватить оружие сейчас, потом будет поздно.

По лицу Рида струился пот, хотя вечер не был жарким. Я медленно шел ему навстречу. И вот наконец он сделал шаг назад, раскрыв рот, словно ему было трудно дышать.

Я остановился на расстоянии вытянутой руки от Карни. Он дышал, как будто долго бежал в гору.

— Я мог бы убить тебя, Рид.

Я в первый раз назвал его по имени. Он посмотрел мне в глаза, ошарашенно и смущенно, словно мальчишка.

— Ты хочешь стать большим человеком, Рид, но этого невозможно добиться с помощью револьвера. Ты просто не рожден для таких поступков. Если бы ты дернулся за своей пушкой, то был бы уже мертв, валялся бы в пыли, грязный и окоченевший с последним воспоминанием о такой боли, как будто тебе в живот вгрызлась крыса. Так что, Рид, осторожно и медленно поднимай руки, расстегивай оружейный пояс и бросай на землю. А затем поворачивайся и шагай прочь.

Все вокруг замерли. Легкий ветерок поднял пыль и тут же стих. На крыльце «Дроверс Коттедж» скрипнула половица — кто-то переступил с ноги на ногу. Далеко в прерии пел жаворонок.

— Расстегивай пояс!

Рид пристально смотрел на меня широко раскрытыми глазами. По его щекам ручейками стекал пот. Затем он провел языком по пересохшим губам, начал расстегивать пряжку пояса. Кто-то из зевак шумно выдохнул. В какое-то мгновение Карни мог попытаться выхватить револьвер, но он не стал искушать судьбу и разжал пальцы. Оружейный пояс упал на землю.

— На твоем месте я бы оседлал коня и смотался отсюда. Земля большая, есть куда поехать.

Карни попятился назад, потом повернулся и пошел прочь. Когда до него дошло, что случилось, он зашагал быстрее. Один раз Карни споткнулся, чуть не потерял равновесие, но удержался и двинулся дальше.

Через секунду я левой рукой поднял оружейный пояс и обернулся.

На крыльце стояли Оррин, Лаура Приттс, ее папочка, дон Луис… И его внучка.

Там же торчал и Феттерсон, судя по всему, злой, как собака. Он надеялся проучить меня, но затея сорвалась. И как сорвалась! Хотя он наверняка не хотел связываться с Кэпом Раунтри… Никто не решился бы иметь дело с матерым старым волком, однако ненависть в холодных, темно-серых глазах Феттерсона испугала бы кого угодно.

— Выпьем за мой счет, — сказал я.

— Мне только кофе, — произнес Кэп.

Я посмотрел на Феттерсона.

— Вас я тоже угощаю.

Он хотел сказать что-то неприятное, но вместо этого произнес:

— Будь я проклят, если не выпью за ваш счет.