— Отсюда до города примерно два часа езды. — Я посмотрел вперед, разглядывая след, оставленный бандитами. Ты прав — их цель Трес-Ритос.

Тем не менее мы не отклонялись от следа. Ни меня, ни Кэпа не оставляло беспокойство. Если живешь на дикой неосвоенной земле, появляется особое чувство, которое подсказывает, когда что-то не так.

До сих пор все шло гладко, но теперь я вынул винтовку и держал ее в руках, готовый к неожиданностям. Поверьте, оружие могло понадобиться в любой момент. Впереди нас ехали семеро убийц, которым не хотелось быть пойманными. Мне казалось, что они расслабились, думая, что погони нет. Однако только дурак полагается на то, что ему кажется.

Когда тебе противостоят такие противники, нельзя терять бдительность, надо продумывать каждый шаг, предвидеть чужие действия и вообще быть осторожным. Мне еще не встречались по-настоящему храбрые люди, которые вели себя безрассудно. Безрассудные краснокожие мне тоже не попадались… Может быть потому, что все безрассудные мертвы.

Кэп натянул поводья.

— Надо перекурить, — сказал он и спешился, не выпуская винтовку.

Он остановил коня под деревьями подальше от открытого пространства, и я подъехал к нему. Правда нас здорово подводила Келли. Рослая рыжая кобыла выделялась на фоне зелени, как лесной пожар.

Мы сидели, осматривая местность и молчали, пока Кэп не докурил трубку. Перед нами высоко над тропой, которая шла в Трес-Ритос, находился длинный скальный уступ.

— Можно поехать по нему, — предложил я. — Меня пугает эта тропа.

— Если они повернут, мы их потеряем.

— Тогда вернемся и снова пойдем по следу.

Мы двинулись легким галопом через деревья вверх по склону, огибая нагромождения камней. Где-то через милю Кэп винтовкой указал в сторону.

Внизу, недалеко от тропы в маленькой рощице Виднелись привязанные лошади. Среди них был темный жеребец, показавшийся мне знакомым. Кажется, на таком ездил Пайсано, а он взял у Феттерсона деньги, что наводило на определенные мысли.

Мы добрались до Трес-Ритос незадолго до захода солнца, так как провели много времени, разведывая и запоминая местность, и сразу направились в конюшню. Заспанный конюх, походивший на индейца навахо, сидел на земле, привалившись спиной к стене. У него на голове красовалась яркая красная повязка. Мы проследили, чтобы он отвел наших лошадей и насыпал им овса. Кэп прошелся между рядами денников и сказал:

— Никого. Мы приехали раньше них.

Барменом в салуне был немытый метис со шрамом над левым глазом — как будто его огрели по лбу топором. Мы попросили кофе, он повернулся и что-то прокричал в заднюю дверь. На его крик в зале появилась Тина Фернандес, аккуратная и элегантная, как новенькая булавка. Она хорошо меня знала. Правда ничего удивительного, все девушки из Санта-Фе знали меня прекрасно.

Только она сделала вид, что мы не знакомы. Тина принесла кофейник и пару чашек и, разливая кофе, прошептала что-то вроде cuidado — испанское слово, означавшее, что нам следует быть настороже.

Мы выпили кофе, съели острое мясо с бобами и кукурузными лепешками, при этом я постоянно наблюдал за дверью на кухню, а Кэп — за улицей.

Еда была очень вкусной, кофе превосходным, поэтому мы заказали еще один кофейник.

— Когда стемнеет, — прошептала Тина, — ждите за коралем.