Этот поединок, который не имел отношения к Приттсу, Альварадо или ко мне, спровоцировал целый ряд событий от Санта-Фе до Симаррона. Началось чуть ли не светопреставление. А может, Приттс оказался слишком хитер и, чувствуя, что его влияние уменьшается, решил воспользоваться происшедшим?

Приттс с дочерью переехали обратно в Мору и, казалось, решили там остаться.

Приближался день суда над Уилсоном и Феттерсоном, обвиняемым в убийстве Хуана Торреса. Ночью мы перевезли Феттерсона в старый глинобитный дом в начале улицы, построенный как крепость, а перед рассветом положили в камеру чучело, хорошо видное в окно. Со склона под нами раздались выстрелы, и мы погнали коней, чтобы перехватить стрелков. У них были винтовки «шарп» для охоты на бизонов. Оба стрелка увидели, как мы спускаемся с холма, отрезая им путь, но ничего не могли поделать.

«Шарп» хорошая винтовка, но однозарядная. Прежде чем эти люди смогли добраться до лошадей или перезарядить винтовки, мы уже держали их под прицелами винчестеров.

Пайсано и Дуайер. Казалось бы, пойманы с поличным, однако нам нечего было предъявить им, кроме двух пуль в чучеле.

Но именно это стало последним событием, сломавшим Джонатана Приттса. Мы захватили четырех из семерых убийц Хуана Торреса, а спустя несколько часов поймали еще двоих. Седьмой же больше не причинит никому вреда. Похоже, однажды вечером он напился, и по дороге домой его лошадь понесла. Он вывалился из седла и потерял револьвер, а его нога осталась в стремени. Его нашли застрявшим в кустарнике, и смогли опознать лишь по новым сапогам, седлу и лошади. Человека, которого протащила по земле лошадь — не слишком приятно видеть, к тому же он был мертв не менее десяти-двенадцати часов.

Олли приехал в контору шерифа с Биллом Секстоном и Винсентом Ромеро. Они готовили политическое собрание, где собирался выступить Оррин. Должны были приехать несколько видных деятелей из Санта-Фе. Для Оррина этот день очень много значил.

Место и время были подходящие. Люди собирались с самых дальних ранчо как на праздник, одетые в воскресную одежду.

Готовясь к событию, я обошел отпетых смутьянов и дал им на этот день выходной. То есть объяснил, что они могут ехать наслаждаться красотами Лас-Вегаса, Сокорро или Симаррона и как можно быстрее.

Они послушались.

— Ты слышал разговоры? — спросил меня Ши.

— Какие?

— Говорят, Том Санди придет рассчитаться с Оррином.

— Том Санди и Оррин друзья, — возразил я. — Знаю, Том стал другим, но не верю, что он зашел так далеко.

— Зря так думаешь, Тайрел. Можешь поверить, у Санди не осталось ни единого друга. Он дурной, как гризли среди зимы без берлоги, к нему люди опасаются подходить. Он изменился, каждый день по несколько часов стреляет из револьвера. Люди боятся проезжать мимо его ранчо, потому что пули летают там, словно пчелы.

Том никогда не думал об Оррине как о ганфайтере. К тому же Том не знает его так, как я.

— Это еще не все. — Ши положил сигару на край стола. — Ходят разговоры о том, что случится, если с Санди встретитесь вы.

Вот тут я разозлился, встал, прошел по кабинету и выругался. Такое происходит не часто. И между прочим, большинство ганфайтеров не выносят ругательств, виски и многословия.

Но одно я знал точно: Оррин не должен встретиться с Томом Санди. Даже если Оррин выиграет поединок, он потеряет голоса избирателей. Еще несколько лет назад не имело бы значения участвовал Оррин в перестрелке или нет, но времена изменились, и теперь это могло разрушить карьеру моего брата.

Если бы Оррин смог уехать из города… Но это невозможно.