Так и есть — чуть заметным вздрагиванием отвечает машина на отход трапа с голубой птицей «Аэрофлота» на белоснежном ребре пассажирского эскалатора.

— Борт чист, двигатели в режиме, бортовая аппаратура проверена, можно просить взлет, — шутливо подвывая от, всегда находящей на него в такой момент, вполне безобидной, больше смешливой, дурашливости, себя проявил второй пилот Вадим Прокопьев.

Тем самым он ступил на свою привычную профессиональную стезю, когда слово в слово отталдычил, словно пономарь на клиросе, уставную молитву — извечный предвзлетный ритуал каждого экипажа.

— Взлет, так взлет, — щелкнул тумблером автопилота Кольцов. — Пора и нам за работу.

Никто не удивился его привычке говорить о собственной персоне во множественном числе. Ведь каждый понимал, что за словами командира стоит весь экипаж воздушного судна.

Тут же, словно моментальное эхо на весеннем лугу, перед ним, на главном бортовом дисплее пошла вся необходимая информация о метеорологических условиях. И тех, что существуют здесь, в международном аэропорту Шереметьево-2. И там, в Цюрихе, куда должны попасть через несколько часов.

Кольцов не суетился, вбирая в память градусы и проценты атмосферного давления. Знает, что и без его участия начнется все то, что положено в пассажирском рейсе. И действительно, пока он усваивал официальные сводки «небесной канцелярии», уже начался разгон лайнера по бетонной взлётной полосе.

Правда, глазами все в кабине еще косили и на стрелки приборов, и на самостоятельно поворачивающийся вокруг своей оси штурвал, но уже пора было привыкать к электронному помощнику и любое проявление недоверия к нему, считалась дурным тоном в любом подобном коллективе.

Только ни в одном кодексе не значился запрет на различные, самые неожиданные комментарии к происходящим событиям. И этим правом в полной мере воспользовался недавний пономарь-знаток взлётной азбуки.

— С тех пор, как автопилот взял на себя еще и взлет с посадкой, мы тут, в пилотской кабине, живое воплощение анахронизма, — удобно развалился в своем кресле Вадим. — Как ты думаешь, командир?

Его озорной взгляд коснулся профиля командира, все еще изучавшего погодные условия прохождения ими маршрута.

Ответ последовал незамедлительно:

— Как та обезьяна с палкой…

Это была явная домашняя заготовка. И не случайно оказалась она произнесена в столь, казалось бы, не подходящий для юмора, момент. Стала, судя по всему, результатом сюрприза давно хранимого авиатором в серых клеточках своего мозга. Или еще где из ограниченного перечня мест, куда могла поселиться вместительная память Сергея. Что называется, про запас. До лучших времён. И вот теперь она сыграла свою роль.

По невысказанному мнению Вадима, читаемому лишь по его разочарованной физиономии, стала откровением даже для такого как он — штатного острослова, который ожидал, откровения. Надеялся, что еще не знаком с грядущей шуткой. Ожидал что-то из разряда новинок, ранее не мусоливших уш